Выбор Блейка
Шрифт:
Дэн глухо усмехнулся.
– Ты что-нибудь слышал от Макмиллана? Он говорил о том, что будет на комиссии?
– Нет, – ответил Дэн, – но Макмиллан очень спокоен. Еще вчера он бегал, как угорелый, а сегодня вдруг успокоился.
– Что остальные? Кто-нибудь из наших собирается выступать?
– Я не знаю. Отвлекись. Займись этими убийствами, – заключил Дэн, – поезжай в Джерси.
Глава 4. Он, Дженкинс
(Понедельник 18:15)
По приезду я обнаружил полицейский кордон. Стены домов отсвечивали синим и красным в тон свету, меняющемуся в
– Отчет до сих пор не составлен? – спросил я его.
Детектив посмотрел на меня с нескрываемым отчаяньем, но по опыту я знал, что это всего лишь привычное состояние для его мимических мышц. В мире детективов не было принято тренировать улыбку от уха до уха. Лица этих парней чаще всего застывали в злобе или в отчаянии, в зависимости от того, как реагировала их нервная система на прелести профессии вроде вспоротых кишок и ночных вызовов. Хотя я и встречал как-то улыбчивого детектива, но он улыбался потому, что стал детективом слишком поздно, да и был всегда немножко под мухой. Так что это не считается.
– А вы, простите? – спросил он меня. Голос его с натяжкой можно было назвать дружелюбным и малость надменным. Вот куда реализовалось его продиктованное тысячами плакатов желание иметь беззаботную улыбку.
– Я из ФБР, – повторив ритуал с демонстрацией значка, я смог продолжить. – Так что с отчетом?
– ФБР занимается убийством? С чего это?
– Думаю, вопрос неуместен. Это официальное расследование и я жду всецелой поддержки.
– Работу начал мой старший коллега. Он закончил все как-то слишком быстро. Я подумал, что он мог что-то упустить.
– Скорее всего, – многозначительно сказал я. – Но это, наверное, от недостатка опыта.
– Скорее от его переизбытка. Мне кажется, он просто не желает искать следы, ведущие к длинной дороге.
Парень не на своем месте, подумал я. Образно мыслит, да и галстук был подобран в тон к рубашке.
– А вы, стало быть, хотите? – поинтересовался я.
– Вот, взгляните.
Он протянул мне два прозрачных пакета. В одном из них был небольшой золотой медальон в форме головы оленя. Медальон был в крови. Во втором кусок сломанного ногтя. И это уже было действительным признаком неординарного мышления.
– Вы знаете, что это значит? – спросил он.
– Да я знаю. Чего я не знаю, это вашего имени и это немного напрягает.
– Дженкинс.
– Стало быть, Дженкинс, в доме убитой вы нашли символ Ордена Седьмого дня и кусок ногтя. Где вы его нашли?
– Его нашли за комодом.
– Первый раз слышу, что полицейские сдвигают комоды при обыске.
– Крайне щедрый подарок судьбы, не так ли? – просиял слегка Дженкинс.
– Точнее не скажешь.
Меня заинтриговало то, как складно у нас получалось развивать диалог. Дженкинсу на вид было не больше двадцати пяти. И мне начинало казаться, что он из той категории молодых людей, которые слишком рано начинают воспринимать все серьезно. Да, определенно, он был именно таким. Аккуратно одетый, раздавал указания с четкой, слегка жестокой интонацией. Из небедной семьи, судя по часам и широко расставленным плечам, будто он с детства привык командовать небольшими толпами прислуги.
Мне стало интересно, что он подумал обо мне.
– Пришлите
Дженкинс рассеянно кивнул мне, обшаривая в четвертый раз книжные полки.
– Дженкинс. Интересная фамилия. Звучная. Откуда вы?
– Я из Бостона, – судя по выражению, с которым он это произнес, я сделал вывод, что ему больше нравились гамбургеры, чем утиная печень по-бургундски. Готов был поспорить, что Дженкинс старший писал кипятком, когда непокорный сын пытался ему это объяснить. Но папаша сам виноват. Чего еще можно ожидать от отпрысков поколения «ютьюба»?
– Да, мне стоило догадаться. У меня было несколько однокурсников бостонцев в Квантико. Но в мое время бостонцы были, как бы это правильнее сказать, недоступнее.
– Это все «ютьюб», – сказал Дженкинс так серьезно, что у меня пробежали мурашки по телу. Парень читал мои мысли. – Простите, мне нужно продолжить.
В то время как рой полицейских во главе со своим откровенно аристократическим вожаком, кряхтя и ругаясь, обшаривали углы таунхауса, я встал у входа в гостиную комнату, засунул руки в карман и начал оглядываться. Вот пятна крови на дверном проеме, ведущем на кухню. Здесь убийца ударил жертву головой об косяк. Затем он оттолкал ее в центр зала. Бил он метко, кровь за несколько минут практически вся вытекла из жертвы.
– Прямо иудейское жертвоприношение, – вырвалось у меня.
– Вы еврей? – прозвучал резкий вопрос.
– Вас это смущает? – ответил я откровенно по-еврейски.
– Пока нет, – ответил Дженкинс и как-то совсем по-саксонски покосился на меня. – Выглядите скорее, как выходец с Кавказа.
– Неужели? Где это? – пошутил я.
– Где-то в России и в ее окрестностях, – шутка не прошла. Все-таки слишком серьезный, подумал я и попробовал ответить предельно драматично.
– Никогда там не бывал. Хотя кто знает? Америка перемолола не одну народность. Может быть, кто-то из моих предков не был до конца благочестив и имел-таки дело с кавказскими гоями. Не хотите перейти к обсуждению убийства?
Лицо Дженкинса снова стало измученно-серьезным. Он повернулся к месту, где лежало тело, и стал излагать свою точку зрения, которая не отличалась от моей. Из этого я заключил, что мне все-таки придется угостить его виски. Или молочным коктейлем. Я подумал, что неплохо было бы поинтересоваться заранее.
– А что вы предпочитаете из напитков? – спросил я, когда он закончил деловое повествование.
– Бренди, сер, – ответил Дженкинс, вытянувшись на пятках и вздернув подбородок. Мой вопрос его явно воодушевил.
– Тогда имеет смысл обсудить детали где-нибудь, где, по крайней мере, в ближайшее время никого не убивали. Дайте указание сержанту закончить с отчетом и поехали со мной. Мне придется воспользоваться вашей помощью в расследовании и не сказать, что мне будет неприятно.
По настоянию Дженкинса мы приехали в загородный клуб, в котором очевидно люди моего пошива появлялись только с целью показать бесстрастному привратнику ордер на обыск и получить вежливый отказ после нескольких минут ожидания. Мне стало слегка не по себе, когда пришлось парковать свой черный «Таурус» возле новенького «Мазерати», но я сделал вид, что подобные заведения вполне для меня привычны.