Выбор Донбасса
Шрифт:
Такое раздвоение личности вынуждает тупо выполнять приказы, исходящие из Киева, поскольку только они дают возможность корректировать нервно мятущееся сознание, дают точку опоры. Он ведь ни в чём не виноват, он просто военный, он просто исполняет приказ. Ему приказали — он выполнил.
Корректировщик квакает в рацию матерными словами. Ему переживания командира батареи глубоко чужды, потому, что училище он заканчивал уже во Львове. Его сознание не раздваивается совсем, у него всё на своих местах, скорректировано ещё во время обучения. Говорит он на русском, фамилия его Соколов, родители — уроженцы Тамбовской области, но сам лейтенант
Через месяц, под Амвросиевкой, корректировщик попадёт в плен и будет выдавать себя за рядового, призванного по мобилизации. Его не сильно стукнут по уху прикладом и отправят разгребать развалины пятиэтажки. Его будут кормить и дадут матрас. Ещё через пару месяцев обменяют.
А командир батареи, пытаясь вывести колонну из-под обстрела в Зеленополье, окажется точно в зоне попадания. Его порвёт в лохмотья и эти, бесформенные куски плоти, будут чадно гореть и чернеть под солнцем.
Дурак со справкой Гончаренко снова нажрётся и будет бросаться с топором на терпеливую жену, которая привычно спрячется с сыном в сарае и будет негромко, стесняясь, звать соседей на помощь.
Ангелы-хранители, стоящие у каждого за правым плечом, вздыхая и сдерживая наворачивающиеся на язык нехорошие слова, снова и снова будут дёргать невидимые нити, корректируя жизненные пути каждого.
Никто не знает, зачем.
Они тоже.
Драматургия
Юрий Юрченко (Москва)
СВИДЕТЕЛЬ
киносценарий [5]
В основе сюжета — реальные события, происходившие
на Юго-Востоке Украины летом и осенью 2014 года
Донецк. Комната Юрия — вечер.
Небольшая, почти пустая комната. Из обстановки — только лежащий в углу на полу матрас, накрытый одеялом, и стол, освещаемый настольной лампой. За столом, перед открытым ноутбуком, сидит Юрий — немолодой, лет за пятьдесят, седой, коротко стриженный, человек, печатает на клавиатуре. Он — в военных камуфляжных брюках и в такой же майке. На спинку стула, на котором он сидит, наброшена пестрая, пятнистая куртка и кожаная портупея с кобурой.
За окном слышны отдаленные глухие артиллерийские разрывы.
Раздается стук в окно. Юрий смотрит в окно — никого. Продолжает печатать. Стук повторяется.
На подоконнике, с внешней стороны окна, стоит черный грач, смотрит на Юрия. Снова стучит требовательно клювом в стекло.
Юрий встает из-за стола, подходит к окну, открывает его.
Грач переступает через окно на подоконник, топчется там, затем перепрыгивает на стол, за которым работает Юрий.
Юрий садится на стул, с интересом наблюдает некоторое время за грачом, отламывает кусок от лежащей на столе булки хлеба, крошит его на блюдце, подвигает к птице.
Та смотрит на хлеб, на Юрия, отворачивается, снова стучит клювом по клавишам.
На экране — бессмысленный набор латинских букв…
Юрий смотрит на экран…
На экране монитора начинают проступать очертания какого-то помещения… Слышатся голоса, музыка…
Париж. Салон — вечер
Зал модного кафе-салона.
По стенам развешаны яркие картины современных художников-абстракционистов. В центре зала — небольшой пандус-сцена.
В зале много молодых и не очень людей — элегантные женщины в вечерних нарядах, мужчины — в дорогих клубных костюмах.
На сцене, у микрофона — шансонье, в котором мы узнаем Патрика Брюэля.
Патрик Брюэль(поет).
Cette chanson legere,
Qu’est-ce-que sa te co^ute?
Ces paroles, cet air,
Jusqu’a1 l’aube ecoute.
Et bois ce venin
De la voix nomade
D’un poe1te venant
De la contree froide.
Mais ce beau canevas
S’effacera net:
Le matin on va
Retrouver nos t^etes…
Шансонье продолжает петь.
За одним из столиков, недалеко от сцены, сидят двое мужчин: в одном из них мы узнаем Юрия (но сейчас у него — длинные, отливающие белизной, седые волосы), и Франсуа — щеголевато одетый, лет сорока пяти. Франсуа читает «Le Figaro».
Франсуа (откладывая газету). Нет, с этим надо что-то делать! Надо как-то остановить этих твоих русских, извини! Они захватили уже почти всю Украину, и их танки вот-вот двинутся на Париж! Ладно, к делу. Что с тобой происходит, Юри? Два месяца, как мы подписали этот контракт, и — где пьеса?
Юрий. Пишу…
Франсуа. Покажи мне, что ты уже написал!
Юрий. Режиссерам и друзьям полработы не показывают…
Франсуа. Ладно. Тогда, может, расскажешь сюжет, или хотя бы намекнешь — о чем она, эта загадочная пьеса?
Юрий. Ну, если хочешь… Вот, сцена, над которой я работал сегодня ночью… Восток Украины. Ополченцы заходят…
Франсуа. Террористы, ты хочешь сказать?
Юрий. Это ты хочешь… Итак, ополченцы заходят в разбомбленное, пустое село, и, в одном из подвалов, находят шестилетнего мальчика и его полугодовалую сестру. Родители их погибли во время обстрелов села украинской артиллерией. Два месяца они жили в этом подвале, мальчик ходил в соседние села, побирался, а сестру кормил молоком ощенившейся суки, клал ее между щенят, чтобы не замерзла, и этим спас девочку…