Выбор моей реальности. Том 2
Шрифт:
– Что это был за язык? Турецкий или арабский? – заполнил паузу Ираклий.
– Песня исполнена на фарси – бессмертном голосе нашей свободы, – сообщил Ибн Язид.
– А о чём она? – не отстал Ираклий.
Посмотрев на Ибн Язида, а после встретившись со мной взглядом, одна из танцовщиц плавно приблизилась ко мне, взяла меня за руку, наклонилась и прошептала:
Пока ты спишь, я хочу
Быть рядом с тобой.
А если вдруг усну, то хочу
Увидеть
– Кто написал стихи и музыку к твоей песне? Тоже Омар Хайям? – немного ошарашенный таким недвусмысленным намёком, спросил я её, чтобы что-нибудь умное из себя извлечь. Глядя на девушку и ожидая от неё ответа, услышал скрипучий старческий кашель Ибн Язида:
– Один из моих современников, некий Лабафзаде, но вы вряд ли знаете его… Однако благодаря его творчеству, песни на фарси услышали далеко за пределами нашей земли. А вот этого голосистого певца – Ашара, я нашёл вблизи древнейшего персидского города Пасаргады – Забытых Садов Фарса, где на протяжении полутора тысяч лет стоит золотой мавзолей – гробница Великого Кира, царя Аншана из династии Ахеменидов…
– Как Ваши гурии научились так божественно танцевать? – поинтересовался неугомонный Ираклий.
– Это необычайно просто – нужно знать всего четыре правила: «Танцуй так, как будто на тебя никто не смотрит. Пой, как будто тебя никто не слышит. Люби так, как будто тебя никогда не предавали, и живи, как будто земля – это рай».
– Полагаю, выдающийся учёный и философ Авиценна ибн Сина высказал эту многомудрую цитату, – приосанился Ираклий.
– Эту многомудрую цитату высказал я – Хоршид аль-Фариси ад-Дин Насир ибн-Язид из Большого Ирана.
Немного поторговавшись, я расплатился с торговцем и повёл в мой новый дом Парвин и Шахбану, а Ираклию на память о далёкой Персии осталась расписная медная тарелка.
Глава 10. Опять Омар Хайям
Направляясь из базара в казино, прокаченными ушами я услышал какое-то непонятное сопение и обернулся: парни—многостаночники оперативно переквалифицировались из официантов—музыкантов в носильщики – истекая потом и держась от нас на почтительном расстоянии, с трудом тащили два огромных кованых сундука.
– Это что? – спросил я.
– Наша одежда из дамассина и парчи, украшения, шёлковые ковры, иранская хна, драгоценные масла, цветочные эссенции и многое другое для того, чтобы услужить и угодить Вам, добрый господин, – ответила одна из «персидских принцесс». «Твою ж мать! Ибн Язид рабынь продал или своих любимых дочерей замуж мне спихнул?» – глядя на размеры сундуков, удивился я.
Когда мы всей компанией дошли до нашего нового места жительства – игорного дома, выяснилось, что Лёша, всерьёз озаботившись поиском персонала для казино, привёл ещё двух девушек—танцовщиц, купленных в другой невольничьей лавке, а также пять парней и трёх девушек, умеющих считать – они будут работать крупье. Найти грамотных оказалось сложнее всего, и даже этих придётся долго обучать, чтобы они справлялись с элементарными арифметическими действиями, быстро считали и не ошибались с выплатами по ставкам.
Ремонтно—реставрационные работы по обустройству жилых помещений и игорного зала практически завершены: осталось только смонтировать игровые столы
Провёл беседу с новыми сотрудниками. Рассказал о себе, распределил должностные обязанности, выдал им небольшой аванс на личные расходы и пояснил, что они больше не рабы, их труд будет оплачен, но нужно отработать на меня в течение трёх лет, а после они вправе принять решение о том, что для них лучше: остаться с нами или уйти в свободное плавание.
Ближе к вечеру ко мне подошёл уставший Лёша и сказал, что я ещё не осмотрел «бывшую монастырскую купальню», не оценил проделанную работу по её благоустройству. Затем Лёша пошёл к себе домой, а я отправился в баню.
Отреставрированная за короткие сроки терма представляла собой одноэтажное купольное здание, начиналась с раздевальни—предбанника с многочисленными нишами для личных вещей и прочих банных принадлежностей. Следующий проходной зал предназначался для массажно—оздоровительных процедур, там уже поставили три каменные кушетки—лежанки. Я прошёл дальше, в зал с первым бассейном, воду подогрели до умеренной комфортной температуры, полусферический купол этого банного помещения с двух сторон поддерживали колонны, стоящие на подиумах из массивных мраморных блоков. Свод и стены Лёшины работники прилежно отскребли от грязи, копоти, паутины – отмытая смальта и мозаика с изображёнными на них охотничьими сценками заиграли новыми красками. Было тихо, как зимой на кладбище, в трёх первых залах я не увидел посетителей, гардеробщиков, мойщиков, банщиков или массажистов.
Следующее, более просторное помещение с неглубоким бассейном с горячей водой перекрывали по бокам шесть крестовых сводов, которые, как обычно, поддерживали колонны. В двух нишах, ранее пустовавших, поставили чьи-то гипсовые статуи. Стены заново отштукатурили, на скорую руку нарисовали неказистые наброски традиционных мифологических сцен и сюжетов, полы облицевали мозаикой из крупных осколков светлого декоративного камня или тусклого ребристого мрамора. Зал наполнился лёгким, прозрачным паром, сквозь который я смог разглядеть, что все достоинства отремонтированной термы кое-кто успел оценить раньше меня.
По сути, мы с ней никогда не оставались наедине, тем более, в такой располагающей обстановке. Мне уже наплевать, что за нами начнёт подглядывать система и снимет нас на свою долбаную камеру, а потом, сидя на какой-то далёкой планете, по сто раз будет просматривать нашу порнуху; наплевать, что в баню может зайти Кир или кто-нибудь из сотрудников – я разделся и прыгнул в воду. Лена обернулась и выжидающе уставилась на меня. Я подплыл к ней, попытался приобнять – она портанулась на пионерское расстояние и злобно прошипела: