Выбор судьбы
Шрифт:
Едва уловимым движением Джорах накинул плащ на плечи своей королевы, медленно направляясь к городской крепости.
— Когда я отдала приказ Безупречным уничтожить господ, мной завладела непреодолимая жажда крови. Я искренне ненавидела тех, кто посмел обречь этих несчастных на такие муки, я была уверена в том, что они достойны самой жестокой смерти, но сейчас, стоя тут, меня одолевают сомнения…
— Эта черта истинного правителя, моя королева. Монарх, который не преклоняется перед святостью человеческой жизни, очень быстро превращается в тирана, без разбора убивая виновных и невинных, — заключил он, поднимая голубые глаза к небесам, будто спрашивая у них совета.
— Как мой
— Да, моя королева. Поступки Безумного короля послужили причиной краха Вашей династии, превратив Вас в беглянку на многие годы, так не повторяйте же его ошибок. То, что Вы испытываете сомнение перед тем, как занести топор над виновным, говорит о Вашей человечности и справедливости.
— Но что будет, если сомнений не останется? Если не останется чувства неуверенности и страха перед исполнением приговора? — не унималась она, устремив на собеседника обеспокоенный взгляд.
— Это будет означать, что Вы обрели силу. Однако не позволяйте власти ослепить Ваши глаза, иначе невинные могут стать виновными, и Вы покараете их за преступления, которых они не совершали. Судьба выбрала для Вас этот путь, и вместо Вестероса Вы получили власть в Вольных городах, так покажите всему миру, что Дейенерис Таргариен достойно сможет вынести эту ношу, и не сомневайтесь, что рано или поздно дорога приведет Вас в Семь Королевств.
В порыве благодарности Дейнерис сжала мозолистую руку рыцаря, не отдавая себе отчета в том, какое неизгладимое впечатление произведет это легкое прикосновение на ее собеседника. Неуверенно сглотнув, Джорах позволил себе слегка прижать спотыкающуюся фигурку королевы к своей груди, отчего сердце буквально затрепетало от неконтролируемого восторга.
Астапор по-прежнему был погружен в беспокойную суету: то здесь, то там в изодранных одеждах сновали горожане, пытаясь залить водой тлеющие пепелища домов, оставленные после налета Дрогона; из угла в угол ходили лекари, пытаясь облегчить страдания умирающих; по узким улочкам маршем проходили отряды Безупречных, проводя последние зачистки работорговцев и господ, сумевших сбежать во время бунта. В целом, город представлял собой достаточно жалкое зрелище: пирамиды из красного кирпича, тянувшиеся вдоль крепостной стены, когда-то отражавшие своими гранями солнечные лучи, теперь были покрыты копотью и кровью; мощеные улицы были залиты вязким слоем крови, привлекавшим жадное воронье; прекрасные дворцы знати подверглись разграблению, которое сопровождает каждый бунт, а знаменитая Астапорская Гарпия, сброшенная со своего пьедестала, одиноко лежала на камнях, бессильно раскинув свои золоченые крылья.
Переступив городские ворота, к Дейенерис вновь вернулась уверенность и ясность мысли. Сильнее закутавшись в плащ, чтобы скрыть под ним намокшее платье, она горделивой походкой прошла сквозь ряды освобожденных рабов, сопровождаемая благодарственными криками и благоговейным преклонением, которого достойна мать драконов. В ту секунду последние остатки сомнений развеялись по ветру, сделав ее путь как никогда ясным.
— А может быть, ты и прав, может, мое место действительно здесь? Может, мне не суждено вернуться домой до тех пор, пока я не покончу с несправедливостью на этих землях? Но как узнать где истина, а где ложь? Ведь мы не только даем городу свободу, мы рушим древние устои, традиции, по сути, не давая ничего взамен… Но что делать дальше? — спросила она, обращаясь к своему спутнику.
— Дороги для путешествия, а не для конечной цели. Никогда не знаешь, что ждет тебя за горизонтом. Я не ученый, не политик, я всего лишь воин. Не уверен, что имею право давать Вам подобные советы. Поступайте по справедливости и по совести,
Душераздирающий крик раздался на противоположной стороне улицы, оборвав их беседу. Дейенерис повернулась в пол-оборота, рассматривая раскинувшуюся перед ее взором картину. Несколько оборванцев схватили молодую девушку, облаченную в дорогой, но изодранный наряд, и пытались затащить ее на залитую кровью плаху, где каждую минуту с плеч срывалась голова очередного господина. Утопая в липкой кровавой жиже, девушка пыталась вырваться из железной хватки своих обидчиков, но те лишь сильнее обхватывали ее, приближая неминуемую гибель. Рыжие волосы незнакомки, когда-то собранные в изысканную прическу, переплетенную шелковыми лентами, разметались по плечам, будто огонь, горя под заходящим солнцем, напоминая перья феникса, возродившегося из пепла.
Даже издали были заметны ее небесные глаза, светившиеся нестерпимым ужасом. Видя их, Дейенерис невольно отступила на несколько шагов, найдя опору в руках своего доброго друга. В этот момент вина и жалость к этому невинному созданию, которому по воле богов пришлось родиться в шелковых пеленках, наполнили сердце юной королевы, но она не могла вымолвить ни слова, чтобы защитить девушку, молчаливо взирая на ее муки. Ее плач, казалось, наполнил каждый уголок залитой кровью площади, привлекая все больше и больше охочих до зрелищ зевак.
— Нет, пожалуйста, не надо! Я ни в чем не виновата! Отпустите меня! Пожалуйста! — срывая голос, кричала она.
Эта мольба, звук ее голоса будто пронзили Дейенерис стрелой. Королева взглянула в глаза своему спутнику и увидела в них то же удивление и сомнения, которые раздирали и ее сердце. Прочитав в ее молчаливом взгляде решительный приказ, Джорах сделал несколько шагов вперед, громогласно объявив:
— Отпустите эту девушку, королева желает поговорить с ней!
Одно упоминание о матери драконов, освободившей тысячи рабов, заставило толпу расступиться, благоговейно склонившись перед своей освободительницей. Несколько оборванцев выступили вперед, подхватив полуживую девушку под руки, и повели к королеве, молчаливо стоявшей в окружении безупречных.
— Ты говоришь на общем языке? — проговорила Дейнерис, оглядывая девушку с ног до головы.
Незнакомка была молода, стройна и необычайно хороша собой. Высокие скулы, тонкие черты лица, а так же осанка, неизменно выдавали в ней благородную девицу, по воле судьбы оказавшуюся жертвой разразившейся вокруг нее войны. Но больше всего Дейенерис поразили глаза девушки — они напоминали небеса, поражая своей невинностью и чистотой.
— Ты говоришь на общем языке? — более мягко повторила королева, видя, что незнакомка от страха лишилась дара речи.
— Когда королева спрашивает, нужно отвечать, — прорычал один из оборванцев, толкая девушку на каменные плиты у ног свой освободительницы.
Несчастная подняла на нее полные слез глаза и едва заметно кивнула в знак согласия. Никогда еще ей не приходилось чувствовать себя такой ничтожной и напуганной, как сейчас. Она молча сносила издевательства Джоффри, пережила потерю близких ей людей, каждый день рискуя расстаться с жизнью из-за очередной прихоти малолетнего короля, сумела сохранить достоинство и честь после нападения толпы в Королевской Гавани и вынести тяготы побега, но сейчас, стоя на коленях у ног серебровласой королевы, ее обуял истинный ужас, смирить который она не могла. Было в этом страхе что-то мистическое, что-то сковывающее ее волю, но неподдающееся никакому объяснению.