Выбор судьбы
Шрифт:
При виде этой сцены Сансе почему-то вспомнились не столь далекие события прошлого, когда она сама была на месте королевы и точно так же впивалась ногтями в истерзанную плоть.
«Ему ведь было так же больно, а он и виду не показал. Он спас меня, а я причинила ему такую боль. Я не имела права», — подумала девушка, пытаясь помочь сиру Ланселю встать.
— Безумие, — выдохнул он. — Боги, как же прав был Бес… — прошептал он, когда девушка склонилась над ним.
— Помогите ему, — проговорила Санса, бросив взгляд на проходившего мимо слугу, но тот, уронив штоф с вином, бросился наутек,
— Бегут, как крысы с тонущего корабля, но кто их обвинит в этом?! Скоро наши головы будут красоваться на пиках перед въездам в замок. Ступайте к себе в комнату, моя дорогая. Я обойдусь и без Вас, — проговорил Лансель, устремив на Сансу благодарный взгляд.
Ей понадобились все ее силы, чтобы выйти из Бального Зала королевы медленно — она охотно пустилась бы бежать. Дойдя до винтовой лестницы, она побежала-таки наверх так, что перехватило дыхание, а голова закружилась.
В ее комнате было темно. Санса заперлась на засов и ощупью пробралась к окну. Отодвинув шторы, она ахнула. Зеленые языки полыхали вокруг, казалось, огонь поглотил всю реку, устремивший на небеса. Зелень и яшма, отражались на облаках и стенах, крышах домов и земле.
«Самые страшные мои воспоминания меркнут в сравнении с этим», — подумала девушка, закрывая уши при звуке душераздирающего крика, раздавшегося за стеной.
— Будто демоны из преисподней явились на землю, чтобы превратить ее в нескончаемый ад, лишив людей даже надежды на спасение, — уже в слух проговорила она.
— Нет надежды, Пташка — это ты верно подметила, — раздался хриплый голос за ее спиной.
Зеленая вспышка озарила небо, и Санса увидела его — в залитых кровью доспехах, изодранном плаще, покрывавшем могучие плечи. Затем свет померк, и остался только сгусток тьмы в замаранном белом плаще.
— Закричишь — зарежу. Уж не сомневайся в этом девочка. — Он убрал руку от ее рта. Санса учащенно дышала, пытаясь побороть приступ тошноты, подкативший к ее горлу, когда запах перегара и крови, исходивший от Пса, ударил ей в ноздри. Мужчина взял штоф вина, стоящий рядом с кроватью, и опустошил его несколькими глотками.
— Не хочешь ли спросить, кто побеждает, пташка?
— И кто же? — Она слишком испугалась, чтобы перечить ему.
— Я знаю только, кто потерпел поражение, — засмеялся он. — Это я.
— Почему Вы так говорите?
— Потому что это правда. Проклятый карлик отправил нас сражаться в огне, сотни людей сгорали в адском пламени ради злобного мальчишки на Железном Троне, который морил их голодом и расстреливал, подобно дичи. Довольно с меня огня… Я ухожу… — прошипел он, и злость сверкнула в его глазах.
— Уходите? Но куда?
— Куда угодно: может на Север, может на Стену, туда мне и дорога… подальше от этого проклятого пламени.
— Но ворота закрыты. Вы не сможете выйти.
— Неужели ты считаешь, что меня смогут остановить запертые двери? Всякий, кто попробует преградить мне путь — мертвец, — прорычал он, ухватившись за рукоять меча.
Санса попятилась назад, почувствовав приступ паники, холодом разливавшийся в груди.
— Зачем Вы пришли сюда?
— Ты обещала мне песню, пташка. Забыла?
Она не понимала, о чем он. Как может она
— Я не могу. Мое сердце больше не поет ни о любви, ни о прекрасных рыцарях. Отпустите меня, мне страшно, — взмолилась девочка, глотая слезы.
— Тебе всегда страшно. А ну, посмотри на меня. Посмотри! — прикрикнул он. — Я позаботился бы о тебе. Они все меня боятся. Пусть-ка кто-нибудь посмеет тебя тронуть — убью! — Он дернул ее к себе, и ей показалось, что он хочет ее поцеловать. Пес был слишком силен, чтобы с ним бороться. Санса закрыла глаза, молясь, чтобы это поскорее кончилось, но ничего так и не случилось. — По-прежнему не можешь на меня смотреть, да? — Клиган вывернул ей руку и швырнул на кровать, огромной горой нависая над ее хрупкой фигурой.
В этот момент ее захлестнул целый круговорот эмоций: страх смешивался с непонятным даже ей желанием, подстегнутым воспоминаниями о ее первом поцелуе. Чутье побудило ее поднять руку и коснуться пальцами его щеки. Она не могла видеть его в темноте, но ощущала на себе его взгляд, чувствовала липкость крови и что-то другое, не кровь, хотя и мокрое. Одновременно в предвкушении и страхе перед неизвестным девушка слегка подалась вперед, но самого страшного так и не произошло.
— Пташка, — проскрежетал он, как сталь о камень, и встал. Санса услышала треск разрываемой ткани и удаляющиеся шаги.
Отважившись наконец слезть с кровати, она поняла, что осталась одна. На полу валялся белый плащ Пса, скомканный, покрытый копотью и кровью. Будто пораженная громом, девушка схватила его в охапку и выскользнула из комнаты.
Санса бежала по извилистым коридорам, но с каждым шагом ею овладевал истинный ужас. Дым смешивался с утренним туманом, застилая едкой серой пеленой извилистые проходы. Слезы текли по щекам, оставляя белые дорожки на нежной коже, покрытой пылью и мелким пеплом.
«Я знаю это место. Каждый день я проходила во сне по этим нескончаемым тоннелям, О, Боги…» — взмолилась девушка и побежала. Вокруг нее царила тишина и смерть, даже крики и звук битвы, которые совсем недавно леденили ее душу, ушли, остался лишь всепоглощающий туман. Туман, который стал для нее воплощением истинного кошмара, единственного страха, сравниться с которым не могла война и смерть. Туман, ставший воплощением неизвестности. Она бежала сквозь него туда, где могла быть в безопасности. И впервые она знала, что искала каждую ночь в беспокойных снах. Она бежала к нему… к тому, кто не побоялся вырвать ее из лап бунтующей толпы; к тому, кто защищал ее от Джоффри; к тому, кто посмел украсть у нее поцелуй. Она бежала к Сандору Клигану.
Перед ее глазами мелькали призрачные тени, которые пропадали вместе с зелеными вспышками. Проходы сменялись один за другим, но девушка никак не могла найти выход из этого лабиринта. Отчаяние все больше сковывало ее трепещущее сердце, а выхода все не было. В какой-то момент Сансе начало казаться, что она потеряла рассудок, а может быть, и умерла вовсе. И сейчас, лишенная милости богов, бредет по неведомым ни одному живому человеку тоннелям, в поисках последнего пристанища, благодати, которая снизойдёт до ее испуганной души.