Выбор. Долгие каникулы в Одессе
Шрифт:
Цыган вновь усмехнулся, но уже ехидно.
– Отправь своих марух посмышлёнее, чтоб глянули на неё, да прикупили бы ей гостинец от Миши. Ну, что там пацаны своим девочкам дарят? Куклу? Шляпку? Или туфельки? В общем пусть они там сами порешают. Отца у Сони нет, Бэлла одна колготится, так что не поскупись. Не так чтоб уж совсем щедро, но и не забывай, чья она подружка. А пацанам-еврейчикам и сладостей хватит за испуг.
– Да… И ещё! Со своими щипачами и лебежатниками разберись сам. Решай к кому из наших свой молодняк на обучение пристроить. Но пусть с Одессы съедут. Хоть в Николаев, хоть в Херсон. А то боюсь, что
Я закончил писать и посмотрел на результаты своего труда. Ну что сказать? Получается уже хорошо, но есть куда стремиться. Убрал со стола тетради и учебники. Полистал мамины журналы, убедился, что и немецкий и английский язык даются мне по-прежнему легко, да и французский язык особых трудностей тоже не вызывает. Хотя в прежней жизни я им не особо-то и пользовался.
Я уже было взялся за справочник «Вся Одещина», но тут в квартиру вошли мама и тётя Белла. И началось локальное светопреставление. Меня хвалили, тискали, обливали слезами и грозились тут же выпороть ремнём, за то, что я непослушный хулиган. Вот интересно, где бы они взяли ремень, если я его вообще в глаза не видел? И как соотносятся между собой «непослушный хулиган» и одновременно «хороший мальчик»?
На моё счастье приехала Роза Моисеевна и с порога огорошила нас новостью, что экзамену быть, и быть в ближайшую среду. Если я готов, то мне необходимо подойти к девяти утра в школу, что стоит на перекрёстке улиц Виноградной и Головковской. Оказывается ещё в позапрошлом, двадцать четвёртом году, на Украине приняли закон о всеобщем начальном образовании, а с прошлого, двадцать пятого, такой закон действовал уже на всей территории бывшей Российской империи. Вновь открывались закрытые ранее старые школы и строились новые, а среднее образование становилось обязательным, и было рассчитано на семь-десять лет обучения.
Приток новых учеников надо было распределить по уровню их подготовки и таких, вновь поступающих как я насчитывалась не одна сотня по всей Одессе. Так что ничего экстраординарного в моём экстернате не было. Через такую же процедуру сортировки проходили все вновь поступающие на обучение в этом году. Я вздохнул с облегчением, но как оказалось, рано радовался. Меня тут же вновь усадили за учебники, дали ручку с тетрадкой и поставили чернильницу. До самого вечера из-за стола я так уже и не вылез. А вечером пришёл Семён Маркович и под ошарашенным взглядом моей мамы водрузил на стол две внушительные стопки учебников.
– Читай. Здесь все учебники за полную среднюю школу. Мне самому интересно, что ты ещё знаешь. Я за тебя разговаривал с Борухом Израилевичем и его, как и меня, твой случай заинтересовал. Он в среду тоже будет на твоём экзамене. Вот и посмотрим, насколько ты «знаешь больше, чем должен знать подросток в твоём возрасте».
Доктор процитировал меня почти дословно и хищно усмехнулся. Экспериментатор хренов. Ему хаханьки, а мне что делать?
Глава 7. Здравствуй школа… и прощай!
Забудьте о существовании слова «если». Оно делает нас слабыми,
Среда 1 сентября 1926 года для меня началась рано и суматошно. Два дня накануне экзаменов я практически безвылазно с раннего утра и до позднего вечера просидел дома, читая, усваивая и переваривая ту гору информации, что подкинул мне «добрый доктор». И сегодня я бы предпочёл ещё повалялся в постели, но уже в семь утра был безжалостно разбужен и отправлен на помывку в ванную. А в восемь часов мы с мамой после лёгкого завтрака уже выходили со двора. На мне была новенькая синяя косоворотка подпоясанная синим же плетёным ремешком, чистые и отглаженные брюки, начищенные до блеска ботиночки и, несмотря на тёплое утро, курточка. Завершала мой наряд кепочка, непременный атрибут одежды в этом времени.
Мама щеголяла в элегантном платье из чёрного крепа со свободными рукавами-фонариками, оканчивающимися чуть ниже локтя, и плотно облегающими предплечья пояском шириной сантиметров в пять. Что создавало визуальный эффект тонких рук, хотя руки моей мамы я бы худенькими не назвал. Платье скандально для этого времени заканчивалось всего на ладонь ниже колен и имело довольно смелое декольте приковывающее внимание к аппетитной груди, стыдливо прикрытой двумя нитками ожерелья из крупного жемчуга. Ничуть не удивлюсь, если жемчуг окажется настоящим и своими размерами лишь маскируется под фальшивый. Наряд завершали элегантные, тоже чёрные туфельки-лодочки, чёрные полупрозрачные чулки и такая же чёрная фетровая шляпка-клоше с чёрной же атласной лентой.
Утром, впервые увидев маму в таком наряде, я тихо офигел. Куда подевалась знакомая мне «фрёкен Бок» и откуда взялась эта элегантная женщина? Оказывается мама не такая уж и старая и совсем не толстая. Просто я уже привык видеть её одетой в повседневную и практичную одежду свободного покроя. И эта перемена всего лишь в стиле одежды разительно изменила образ женщины. Сколько же ей сейчас может быть лет? Спрашивать маму об её возрасте неудобно, но если вспомнить, что она о себе рассказывала, то получается что не больше сорока пяти, а может и моложе на пару лет.
А это облегающее элегантное платье её ещё и молодит. Ну конечно! У неё же самые свежие и модные журналы в городе, а это «маленькое чёрное платье», если мне не изменяет память, Коко Шанель где-то в это время и ввела в моду. Хм. А мама оказывается прекрасный модельер и совсем не чурается моды. Я блудливо усмехнулся про себя, надо бы подкинуть ей парочку идей насчёт нижнего женского белья, только как бы при этом не огрести по родной нежной шейке. А вот свой гардероб пора приводить в практичный и удобный для меня вид. Имея такого модельера под боком, грех этим не воспользоваться.
Если бы я шёл в школу один, то дворами и переходами добрался бы минут за десять-пятнадцать. Но до Михайловской площади мы с мамой «чинно гуляли», поэтому потратили на дорогу почти час и входили в холл школы к девяти часам утра. Нам торопиться было некуда, всё равно наша «группа поддержки» в лице Розы Моисеевны и Семёна Марковича обещали прибыть вместе с Борухом Израилевичем не раньше десяти утра. Занятия в школе уже начались, и коридоры школы были пустынны, но в правом крыле здания столпились бедолаги пришедшие, как и я для проверки уровня своих знаний.