Выбор
Шрифт:
— Папочка останется у нас? — словно понимая повисший в воздухе вопрос, спрашивает Сара.
Эмма переводит взгляд на меня, и я наконец-то вижу спорные эмоции на её лице. На секунду кажется, что она позволяет увидеть свои чувства.
— Ты уверен?
— Это всё, что я хочу.
Она немного улыбается Саре и, судя по эмоциям нашей дочери, срывает джекпот. В ребро врезается коленка, и я втягиваю воздух, хватаясь за место ушиба, в то время как наша дочь забирается на мою грудь и обхватывает меня ручками. Поглаживаю её спину и целую макушку, что упирается в подбородок.
— Спасибо, — говорю я, смотря на Эмму.
Она жмёт плечами, и я беру её ладонь, сжав в своей.
— За неё, — добавляю следом, на что получаю кивок. — И за тебя.
— За меня?
— Что
Эмма сжимает мою ладонь в ответ, и я тяну её вниз, оставляя поцелуй в области скулы.
— Мы оба сделали ошибку, — шепчу я, втягиваю аромат её до боли родного тела. — Твоя оказалась лучшей, моя худшей. Мы оба сделали выбор. Твой стал лучшим, мой худшим. Я хочу всё исправить, если ты позволишь, если ещё не поздно.
Она заглядывает в мои глаза.
— Ещё не поздно, — шепчет Эмма, благодаря чему на душе становится тепло, а сердце начинает биться совершенно по-новому.
Все происходит именно так, как я предложил. Мы вместе готовим ужин рука об руку, неловкость витает в воздухе, но никто из нас не говорит об этом. Мы переглядываемся и улыбаемся, когда слушаем полунепонятные песенки в исполнении Сары, что продолжает увлечённо рисовать за столом. Ужин сменяется набранной в ванне водой, куда Эмма добавляет пены и сажает Сару, эмоции которой намного больше и лучше, чем восторг. Я почти никогда не оставался на подобное времяпровождение, и сейчас сильно жалею об упущенных моментах. Видеть и слушать её звонкий голос, словно побывать в открытом космосе. С замиранием сердца принимаю все рассказы и согласно киваю, когда она восторженно показывает свои наклейки на бортиках ванной. Я стараюсь проводить с ней как можно больше времени, но всё равно не успеваю поймать то, как быстро она растёт. Ещё вчера я только услышал о беременности, а сегодня перед глазами моя дочь, которая повторяет слова и может что-то рассказать. Я упустил так много важных моментов её жизни. Она не пошла на моих глазах; не я услышал её первое слово; и не я являюсь тем, кто держит её ладонь, провожая на какие-то занятия. В окончании сегодняшнего дня, я лишь держу её маленькую ладонь, когда Эмма читает сказку. И когда Сара засыпает, понимаю, что она самый настоящий ангел. Мне остаётся только оставить поцелуй на пухлой щечке и покинуть комнату.
Эмма прикрывает дверь в её комнату, вот тогда я чувствую себя самым настоящим неандертальцем, потому что вся неловкость, что присутствовала в воздухе, становится в два раза больше. Я плетусь к дивану, на котором медленно занимаю край. В отличии от меня, Эмма устраивается поудобней и начинает перелистывать каналы. Возможно, ей тоже слегка неуютно, но она старается оставаться спокойной.
Выдыхаю всю тяжесть, что успела скопиться внутри и двигаюсь к девушке, протянув руку за её спиной.
— Сегодня был самый лучший день. Спасибо.
Эмма поворачивает ко мне лицо и находит взгляд. Наши губы в нескольких дюймах друг от друга, из-за чего чувствую горячее дыхание. Все мысли начинают вращаться только вокруг того, как сильно я желаю почувствовать её, даже такую мелочь, как поцелуй.
— Не за что, — тихо говорит она.
— Знаю, я тороплюсь, но это сложно.
— Что?
Провожу пальцами вдоль карамельных локонов и кладу ладонь на её щёку. Одно движение от меня и наши губы соприкасаются. Дыхание сбивается, кожа начинает гореть, пока в голове взрываются салюты. Лишь одно соприкосновение, даже не поцелуй, а я уже хочу рвать на голове волосы. Эмма накрывает мою ладонь своей, и я уже думаю, что она хочет отстраниться, но она приоткрывает губы, тем самым, позволяя поцелую продолжиться. Я буду последним идиотом, если не приму возможность. Оставляю несколько еле уловимых и они перерастают в тот, что намного глубже. Следующий стон вырывается не иначе, как из грудной клетки. Я вновь теряю голову. На этот раз в ней не остаётся ни капли для здравого мышления. Все клетки отмирают. Я полностью тону и теряю всякую связь с реальностью, чувствуя только ту тоску и сожаление, которые испытывал на протяжении нескольких
Падаю лбом на её плечо и пытаюсь выровнять дыхание.
— Я не могу, — шепчет девушка.
— Прости… вышел из под контроля. Мне лучше уйти.
Положив ладонь на моё плечо, Эмма ведёт ею вверх и зарывается пальцами в волосах. За касанием бегут дурманящие мурашки. Я скучал по ней. Только сейчас, когда чувствую тепло и аромат её тела, слушаю дыхание и голос, понимаю, насколько глупо всё вышло.
Мучение, когда Эмма носом утыкается в мою шею.
— Ты хочешь уйти? — спрашивает она.
— Нет.
— Тогда почему?
Поднимаю голову и завершаю эту тему, погладив её щёку.
— Ты ответишь на вопрос? — ещё раз спрашиваю я.
— Но ты не отвечаешь на мои.
— Я спросил первым.
— Что спросил?
— Ты сходишь со мной на свидание завтра?
Эмма кусает губу.
— Если ты не уйдёшь сегодня.
— Только если не хочешь ты, а не из-за Сары.
— Этого не хочу я.
— Тогда я останусь.
Она кивает и кладёт голову на моё плечо, остаётся только обнять её, но даже этого достаточно. Это так необходимо: её присутствие в моей жизни. Мне больше недостаточно встреч, и я больше не хочу прикрываться и говорить, что они только из-за Сары. Они не только из-за нашей дочери. Они ещё ради того, чтобы увидеть Эмму. Каждая из них важна и нужна. Каждую я люблю, и если исключу из жизни, потеряю всякий смысл.
Не знаю, сколько ещё длится наше молчание, но оно прекращается, когда Эмма поднимается на ноги.
— Расстелить на диване или…
— Лягу с тобой? — помогаю я.
Спустя несколько секундную паузу, получаю кивок.
— Если честно, я не знаю, как лучше.
— Как ты хочешь? — тихо спрашивает Эмма.
— Глупо спать на диване, учитывая, что в соседней комнате наша общая дочь.
— Наверно… — вздохнув, она перекидывает волосы на одну сторону и проводит по ним пальцами. Какой раз замечаю, что она делает это, и мне не нужно гадать, чтобы узнать причину: Эмма чувствует себя неловко. — Можешь ложиться, я всё равно хочу принять душ.
Отвечаю согласным кивком, и девушка скрывается в ванной комнате, я же протираю лицо ладонями. Мне тоже слегка не по себе. Я не знаю, как себя вести и, вероятно, не только я. Мы оба немного растеряны, как школьники перед выпускным вечером. Хотя, клянусь, ничего такого не было до этого момента.
Ещё несколько минут слушаю шум воды и поднимаюсь с дивана, останавливаясь в пороге комнаты Сары. Она обняла своего слоника и мирно сопит при тёплом свете ночника. В такие моменты я как никогда хочу затискать её до потери сознания, у меня буквально чешутся руки обнять и не отпускать, но если лягу в кроватку, скорей всего, завтра мы поедем покупать новую. Это моё главное разочарование, потому что я желаю чувствовать её рядом каждую секунду, когда она в зоне близости. Я не вижу в ней никаких изъянов, кажется, никогда не увижу. Из меня может выйти самый плохой отец, потому что я готов позволять ей всё, что пожелает, каждый каприз.
— Просыпалась? — спрашивает Эмма, и я понимаю, что мог стоять и смотреть на неё ещё бесконечное количество времени.
Отрицательно кручу головой.
— Нет.
— Всё в порядке?
— Да, просто хотел посмотреть на неё.
Она немного улыбается и направляется в сторону двери, что является соседней. Ещё раз смотрю на Сару, после чего следую примеру Эммы.
Я был в её комнате, но лишь единожды, когда она показывала квартиру. Сразу замечаю, что многое поменялось. Но есть одно, что осталось прежним: деревянное изголовье кровати огибает тонкая гирлянда с оранжевыми лампочками. Это заставляет меня улыбнуться. Сейчас кажется, что от той Эммы, что являлась моей, остались какие-то знакомые черты. Они согревают душу и дают надежду, что между нами действительно не всё потеряно.