Выбор

Юхонька Клава

Кожу пекло. Боль становилась ярче. И каждый шерк кожи об обивку лестницы приносил новые волны боли.

— Я больше не могу, все!

До комнаты оставалось так мало, еще пара ступеней, но сил не осталось. Я проиграла.

— Ты пожалеешь об этом, — хмыкнул Гордей, обтирая лицо куском какой-то ткани.

Нас разделял всего один лестничный пролет, но он не нападал. Мялся у барьера и сплевывал на пол. Я не хотела выяснить причины его остановки. Мне было достаточно того, что он просто остановился. Почему

он это сделала я прикину позже.

Глава 18. Зализываем раны

— Кит, — оживилась я как только почуяла его влажный нос на своей щеке.

Видимо я отключилась на какое-то время. Дверь в спальню была открыта. Не полностью, так что я не видела что там происходит. Сил подняться не было, кое как смогла опереться на колени и кисти рук и поползла за пушистым гидом.

— Камилла, — Гордей подхватил меня на руки как только я пересекла черту.

— Ты… Это ты?

— Да, Лиса, это я.

— Не убедил. Он… Он тоже меня так называет.

Я не верила, никому и ничему. Даже самой себе. Сил нет. Я бы предпочла смерть. Да, убейте меня.

— А так?

Гордей целует. Припадает к моим губам и доказывает мне, что это он. Реальный, не придуманный мной.

Отвечу. Отвечаю на его жест. Забываю про боль, зуд и жжение. Мне нужен этот поцелуй и он нужен.

— Доверяй хотя бы моим поцелуям, — шепчет он и садит меня на стул.

— Закрой ее, — указываю на дверь дрожащей рукой.

Он выполняет. Подпирает ее и наконец-то возвращается.

— Разреши, — он хватает за край майки и тянет ее вверх. Я молчу. Просто позволяю ему это.

Ткань просто отвратительно царапает кожу. А когда застежка бюсталтера сдается под натском грубой мужской силы, резко выдыхаю. Застоявшиеся капельки кислоты с новой силой брызжут на старые раны.

— Потерпи, скоро пройдет.

Вода была теплой. Я сидела в чугунной ванной совсем обнаженной, и не стеснялась этого. Гордей водил лейку душа медленно, внимательно наблюдая за моей реакцией. Боль уходила. Не сразу, но все же желание умереть растворялось. Меня разбирает мелкая дрожь, когда он проводит пальцем по спине. Считает выступившие позвонки.

Я чувствую как вода закипает.

Когда я перестаю чувствовать его пальцы, вздрагиваю. Оборачиваюсь, хочу убедиться, что он все еще здесь. Что он это он.

— Идем, — распахивает полотенце, приглашая укутаться.

Боль перестала быть такой яркой, я расслабилась, и от куда-то появилось стеснение.

Я приподнялась на ноги, сжимая ножки крестиком и придерживая грудь ладонями. Кажется щеки сейчас вспыхнут.

На его лице появилась тень улыбки, пытается сдержать смех, но удается ему это хреново. Подходит ближе, машет головой в сторону моей груди. Мол убирай давай, кутаться будем. И я сделав глубокий вздох, и кажется даже зажмурившись, исполняю приказ.

Мягкость

полотенца приятна, как и тепло его рук. Он подсаживает меня за бедра и тащит в комнату. Я стараюсь не смотреть на него. Но моя маленькость на его фоне не позволяет как-то спрятаться. Я сейчас практически на уровне его глаз.

Напряженные выпуклые мышцы Жданова я чувствую через толщу материала. Он сосредоточен. Пытается бороться с собственными инстинктами. У кровати тормозит, но не торопится поставить меня на землю.

— Помнишь что я сказал тебе тогда в гостинной?

— Ты много что говорил, — перебираю детали того вечера.

— Я не смогу просто лечь рядом и уснуть.

— Я и не прошу, — решаю закончить с играми. Я не знаю, что принесет мне завтрашний день, может его вообще не будет. Поэтому глупо бежать от того, чего так жаждет сердце.

Теряю равновесие. Оказываюсь на мягких простынях совсем голая. Ловлю момент дикого смущения, стараюсь двумя ладошками прикрыть все, что не принято выставлять на всеобщее обозрение. Только кажется его взгляд, словно рентген. Все сидит сквозь помехи. Смотрит вкрадчиво, гоняя слюну слишком громко. Ну либо у меня все органы чувств обострены.

Наблюдаю за тем как он стягивает с себя футболку, спортивки и боксеры. Он идеален. Такой рельеф. Такие размеры. Канты мышц натянулись, словно струны арфы. Я ничерта не смыслю в музыке, но сыграть хочу. Дорожка темных волос бежала от живота и ниже. Мне нравился его животный магнетизм. От него пахло мужиком.

— Я буду осторожен, — обжигает меня горячим дыханием.

— Я тебе такого обещать не могу, — поддаюсь ближе, и зарываюсь пальцами в его черных и густых волосах.

Он врал. Лжец! Лжец! И еще раз Лжец!

Ни намека на осторожность. Он схватил меня так крепко, упираясь возбудившимся членом мне в бедра. Боль! Восторг! Мольбы о продолжении! Он только целует, а я уже вся мокрая. Выдаю весь запас жидкости. Ерзаю о его ногу и пытаюсь ухватить новую порцию кайфа.

Пальцы что еще секунду назад сжимали мою шею, оказываются в самом сокровенном месте. Я замираю. Кажется еще одно движение и я взорвусь. Не хочу этого, мне надо еще ласк. Очень надо.

Переключаюсь на него. Точнее на его дрожь, что овладевает им.

— Не трогай, — шипит он, как только моя ладонь обхватывает его член. — Не трогай, иначе лишишь себя кайфа. — Говорит так томно, что я захожусь в экстазе.

Гордей выводит по моей ключице причудливые узоры языком. Не тормозит, спускается ниже. Как только добирается до сосков, в ход пускает зубы. Прижимат, играет. Слушает как я шиплю и словно наслаждается этими пытками. Мне больно, но это так же приятно и до одури кайфово.

Скальжу ладонями по телу. Ведь спину и плечи он не запрещал касаться. Сегодня можно все.