Выбраковка. Ночной смотрящий
Шрифт:
– Так снайперов же сократили...
– Снайперов – да, а винтовки – нет. Там дистанция сто метров. С такого расстояния и я попаду.
– Да я в жизни снайпингом не занимался!
– А напарник тебе на что? Биатлонист?
Гусев посмотрел на Валюшка. Тот закусил губу и сделал неопределенное движение глазами.
– Уполномоченный Валюшок! – позвал дежурный, щелкая клавишами. – Ясна задача? Требование в оружейку я послал. Беги получай агрегат.
– Что ж, беги, Леха, – сказал Гусев.
– Я в принципе держал эту штуку в руках, –
– Давай, парень, не тормози! – прикрикнул дежурный. – Пока этот мудак сам не грохнулся и не устроил нам ЧП. Я его уже на Гусева в брак записал.
Валюшок развел руками и нарочито вялой походкой ушел.
– Вот только так и надо, – сообщил дежурный. – Безо всяких антимоний.
– Дурак ты, Корнеев, – сказал Гусев.
– Если твой ведомый такой чувствительный, стреляй лично, – милостиво разрешил дежурный. – Только не вздумай мне травить, будто клиент сидит неудачно, может на улицу выпасть, и все такое. Я его прекрасно вижу, он уселся лучше некуда. Одна пуля – и готов. Кстати, этот спектакль уже десять минут идет, мы в норматив не укладываемся. Так и так выговор схлопочу, а все из-за тебя...
– Дернул же меня черт мимо пройти...
– Я бы тебя все равно нашел. Знал, что ты придумаешь что-нибудь толковое.
– Да этому фокусу сто лет! Кто угодно...
– Гусев, тебе работа надоела? – вкрадчиво спросил дежурный. – Ты скажи, я зафиксирую.
– И докладную нарисуешь?
– Запросто. Ну, где этот твой салабон застрял? Медвежья болезнь прихватила?
С подвальной лестницы донеслись шаги. Появился Валюшок с продолговатым чехлом под мышкой. Гусев нырнул в окошко дежурки и поманил Корнеева пальцем. Тот со сладкой улыбкой придвинулся.
– Не трожь моего салагу, ясно? – прошипел Гусев. – А то не ровен час и сам заболеешь.
Корнеев улыбнулся еще шире.
– Угроза дежурному? – спросил он. – Неуставные взаимоотношения? А ну дуйте отсюда! А то будущим выговором поделюсь. Распишу в отчете, как ты со мной пререкался.
Гусев зарычал, но из окошка выбрался.
– Пошли, Леха, – сказал он. – Устроим побоище на радость прогрессивной общественности.
Когда двойка Гусева исчезла за дверью, молчавший до этого помощник дежурного подал голос.
– Что это с ним? – спросил он. – Сам же предложил, а потом отказывается. Тоже мне, выбраковщик...
Корнеев достал из кармана перочинный ножичек и принялся чистить ногти.
– Да гнать его надо взашей, – бросил он через плечо. – Или сразу браковать. Видел, какие глаза? Жуткий тип. Кстати, ведь гнали его уже. Вернулся.
– Это как? – удивился помощник.
– Просто в отличие от некоторых у Паши Гусева большой и толстый папа, – сказал Корнеев. – Не-на-ви-жу... Ушла машина?
– Да, ушла. Фиксирую время?
– Нет. – Корнеев сложил нож и убрал его на место. – Время ему нарисуй, какое по нормативу положено.
Помощник бросил на дежурного удивленный взгляд.
– В выбраковке проблемы решаются не так, – сказал Корнеев, отворачиваясь
– Ага, – ухмыльнулся помощник. – Когда случается конфликт, вы просто убиваете друг друга.
Корнеев через плечо глянул на него и презрительно скривил губу.
– Больше нет, – сказал он. – Слишком мало нас осталось.
Отправив Валюшка на балкон, Гусев оставил машину, бегом спустился в переход и через пару минут оказался на другой стороне проспекта. Уличные динамики вовсю наяривали музыку, удачно заглушавшую вопли самоубийцы. Зевак внизу не наблюдалось, милицейский наряд украдкой поглядывал вверх.
«Труповозка» стояла во дворе, рядом пристроились знакомые машины – приехал дознаватель с «группой поддержки». Гусев облегченно вздохнул – на объекте появился старший, который будет в случае чего отвечать за все.
За столом в вестибюле здания внимательно разбирал пропуска громила со значком АСБ, а рядом переминались с ноги на ногу трое пенсионеров весьма преклонного возраста, в форменной одежде. Гусев этот тип людей отлично знал – элитарная вохра, всю жизнь на боевом посту. Что бы ни охранять – лишь бы охранять. Такие же недобитые вертухаи стояли на всех дверях в Центральной клинической больнице, где случалось полеживать отцу Гусева, и чинили там форменный беспредел. Верные сторожевые псы, въедливые и злобные, бумажки проверять и никого не пущать – лучше не придумаешь. Сейчас лица у сторожевых псов были вытянуты куда больше обычного и стали вовсе уж овчарочьими.
У Гусева с такими горе-охранничками были давние счеты. Он их с детства возненавидел.
– Ну что, пердуны старые! – радостно воскликнул Гусев. – Устроили нам ЧП?
Выбраковщик на миг оторвался от бумажек, кивнул Гусеву и буркнул:
– Расстреляем на х...й всех троих...
После чего вернулся к своей работе. Наверное, он тоже хорошо знал и поэтому не любил недобитых вертухаев.
– Товарищ... – проникновенно заблеял один из пенсионеров, бросаясь к Гусеву и чуть ли не повисая на нем. – Товарищ...
Из бюро пропусков вышел еще один выбраковщик с пухлой засаленной амбарной книгой в руках.
– Отставить! – скомандовал он. – По стеночке построились.
Гусев брезгливо отодвинул старика и прошел к лифтам. Позади начались сдавленные рыдания, хватания за сердце и закатывания глаз. «А ведь доведут кого-нибудь до инфаркта, – злорадно подумал Гусев про юмористов из “группы поддержки”. – Господи, какое счастье, что все эти железобетонные деды скоро вымрут. А мы уже не станем такими. Во-первых, вряд ли доживем. Во-вторых, мы все равно совершенно другие. Мы просто не знаем того чудовищного порядка, который раздавил достоинство уходящих поколений. А нынешний порядок, как к нему ни относись, человеческое достоинство не ущемляет. Он может разве что убить тебя».