Вычисление Бога
Шрифт:
Разумеется, кое-что из того, что я хотел бы повторить, было очевидно: заняться любовью с женой, обнять сына, повидаться с братом Биллом.
Кое-что было менее очевидным — то, что относилось ко мне и только ко мне. Я хотел бы снова пойти в «Октагон», мой любимый мясной ресторан в Торнхилле, туда, где я сделал предложение Сюзан. Да, даже сейчас, с тошнотой от химиотерапии, мне хотелось бы сходить туда ещё разок.
И мне бы хотелось ещё разок посмотреть «Касабланку». Как там? « Вот смотрю
Я бы хотел ещё раз увидеть, как «Голубые сойки» побеждают в Мировой серии… но мне кажется, шансов на это маловато.
Хотел бы вернуться в Драмхеллер и побродить среди каменных столбов, выпить в сумерках на бесплодных землях — когда повсюду разбросаны окаменелости, а где-то вдали завывают койоты.
Я хотел бы вновь побывать в районе Скарбору, на моей малой родине. Было бы чудесно побродить по улицам моей юности, увидеть старый дом родителей и постоять на дворе Королевской средней школы имени Уильяма Лиона Маккензи, позволяя нахлынуть воспоминаниям о друзьях ушедших десятилетий.
Мне бы хотелось смахнуть пыль со старого радиоприёмника и слушать в ночи — просто слушать! — голоса всего мира.
Но больше всего мне бы хотелось съездить с Рики и Сюзан в наш коттедж на озере Оттер. Хотелось бы посидеть на пирсе после заката, достаточно поздно для того, чтобы комары и мошки угомонились. Хотелось бы смотреть, как восходит луна и её рябое лицо отражается в спокойных водах. Хотелось бы слушать призывные крики гагар и редкие всплески рыбы, выпрыгивающей из озера. Так хотелось бы откинуться на шезлонге, обхватить руками затылок и удовлетворённо вздохнуть, совершенно не чувствуя боли.
21
До сих пор Сюзан не проронила ни слова о широко разлетевшихся комментариях Сальбанды насчёт Создателя Вселенной — Создателя, который прямо вмешивался в развитие разумной жизни не меньше пяти раз.
Но в конце концов поговорить нам всё же пришлось. Это был разговор, которого я не ждал. Я потакал жене, потворствовал её вере, даже согласился сочетаться браком в традиционной церковной церемонии. Но про себя я втайне знал, что именно я просвещённый, что я прав на все сто, что только мне известно, как обстоят дела на самом деле.
Мы с Сюзан сидели на веранде. Апрельский вечер выдался на редкость тёплым. Этим вечером Сюзан собиралась отвести Рики на тренировку по плаванию; иногда это делал я, время от времени мы шли в бассейн все вместе, но на сегодня у меня были другие планы. Сейчас Рики переодевался в своей комнате.
— Холлус говорил тебе, что он пытается найти Бога? — спросила Сюзан, не отрывая взгляда от своей чашки кофе.
Я кивнул.
— И ты ничего мне об этом не сказал?
— Ну, я… — промямлил я. — Нет. Нет, не сказал.
— Я бы так хотела поговорить с ним об этом.
— Прости, — сказал я.
— Значит, форхильнорцы религиозны, —
Здесь я был вынужден запротестовать; я был просто обязан:
— Холлус и его коллеги верят, что Вселенная создана разумом. Но они не делают из Бога культ.
— Они не молятся? — удивилась Сюзан.
— Нет. То есть, вриды проводят половину дня в медитации, пытаясь наладить с Богом телепатическую связь, но…
— Как по мне, так это кажется молитвой.
— Они говорят, что ничего не хотят от Бога.
Сюзан немного помолчала; мы редко говорили о религии, и на то была веская причина.
— Молитва — это не просьбы о чём-то. Когда молишься — это совсем не поход в супермаркет «Санта-Клаус».
Я пожал плечами, справедливо полагая себя недостаточно компетентным в этом вопросе.
— Форхильнорцы — они верят в души? В жизнь после смерти?
Вопрос меня удивил; я никогда об этом не задумывался.
— Честно говоря, я не знаю.
— Так, может, тебе стоит спросить Холлуса?
Я кивнул; может, и правда стоит.
— Ты знаешь, я верю в души, — просто добавила Сюзан.
— Знаю.
Однако она не стала углубляться. Сюзан больше не просила меня идти с ней в церковь; она спросила один раз, несколько месяцев назад, и этого было вполне достаточно. Но она не давила на меня. Если посещение церкви Святого Георга помогало ей смириться с происходящим — тем лучше. Но каждому из нас предстояло справиться с этим по-своему.
Рики раздвинул стеклянную дверь и вышел на веранду.
— Эй, парень, — сказал я. — Иди сюда, поцелуй папу.
Он подошёл ко мне и поцеловал в щёку, а затем потрепал мне лицо маленькой ладошкой:
— Мне так больше нравится, — сказал он.
Думаю, он пытался меня подбодрить; ему никогда не нравилась наждачка щетины, которая нарастала у меня к пяти вечера. Я улыбнулся в ответ.
Сюзан поднялась на ноги и тоже наклонилась, чтобы меня поцеловать.
А затем жена с сыном пошли в город.
Когда Рики и Сью ушли в аквацентр имени Дугласа Сноу, за четыре квартала от дома, я остался в одиночестве. Я вошёл в дом и установил в кабинете видеокамеру на треногу. Видеокамера была мимолётным капризом, рождественским подарком друг другу, который мы сделали несколько лет назад.
Я включил камеру, прошёл за письменный стол и сел в кресло.
— Привет, Рики, — сказал я и улыбнулся, извиняясь: — Я собираюсь попросить твою маму не показывать тебе эту плёнку в течение следующих десяти лет, так что, думаю, сейчас тебе шестнадцать. Уверен, ты теперь больше не «Рики». Может быть, ты теперь «Рик» или «Ричард», если решил, что это тебе больше подходит. Поэтому… поэтому я буду просто звать тебя «сын».