Вычислитель. Тетралогия
Шрифт:
Не успели эти мысли сложиться в голове таможенника во что-то определенное, как корабль втянул пандус, закрыл грузовой лацпорт и бесшумно оторвался от планеты. Проводив его взглядом, таможенник только теперь догадался подобрать отвисшую челюсть.
Ощутимо припекало солнце. Таможенник отшагнул в тень дощатого навеса над входом в таможню. Скользя к нему в пяди над землей, Рауль Амбрус снял панаму, приветственно помахал ею и немедленно нахлобучил обратно на голову. И правильно: день выдался жарким.
Сделав приглашающий жест, таможенник распахнул дверь. Рауль достиг тени под
– Извини, Пабло. Совершенно нет времени.
Таможенник обвел выразительным взглядом скопище механизмов и контейнеров на летном поле космодрома.
– Куда торопишься? Тут на оформление уйдут сутки, если не двое.
Естественный вопрос в таких случаях: «А нельзя ли ускорить?» – в ответ на что должно последовать глубокомысленное рассуждение, что вот если бы удалось подключить к работе Сюзанну и Лео, то дело пошло бы быстрее, но нынче не их смена, так что сам понимаешь… И Рауль, как всякий неглупый человек, понял бы, что следует отблагодарить сменщиков за труды и беспокойство, а если в числе подлежащих досмотру грузов окажется что-либо, облагаемое пошлиной, то тут и вовсе разговор пойдет особый… Но Рауль сразу поломал всю схему.
– Никакого оформления не будет. Особый случай. Получишь прямое указание от менеджера. Ты только скажи, куда все это загнать, и мой Вавила справится. Кстати, познакомься. Сообразительный парень, хоть и дурак. Пустой склад найдется?
Таможенник заморгал. Сообразительный андроид Вавила тем временем выпустил из лопаток солнечные батареи и развернул их на манер крылышек – подзаряжался, не теряя времени. Мерещилось, будто он собирался взмахнуть батареями и взлететь. Не то Икар, не то Амур-переросток.
Сверху донесся раскатистый гром: пилот корабля врубил маршевые. Инверсионный след потянулся вверх и оборвался в вышине.
Пустой склад на космодроме имелся, и не один. В начале весны грузовоз унианской торговой фирмы забрал весь экспортный товар, а время сбора нового урожая еще не наступило. Лусийский когнитивный орех – эндемик, еще никому не удалось культивировать его в условиях других планет, и если о Лусии в Галактике вообще кто-то слышал краем уха, то можно не сомневаться: только в связи с уникальным орехом. Девяносто процентов экспорта – именно орех.
– Вот как, – озадаченно молвил таможенник. – Особый случай. Понимаю. – Ничегошеньки он не понимал. – А там что? – указал он на контейнер, лишенный маркировки.
– Оружие.
– То есть?..
– Плазменное и пулевое. Боеприпасы к нему. Еще гранаты. Брал что подешевле: количество важнее качества…
Таможенник только моргал. Этот Рауль Амбрус не иначе как спятил. Ну да ладно. Как он сказал; будет указание от менеджера? Поглядим…
– Меня проверять будешь? – спросил Рауль, похлопав правой рукой по пустому нагрудному карману легкомысленной цветастой рубахи, а левой рукой проведя по карманам просторных штанов, тоже заведомо пустым.
Таможенник только рукой махнул: езжай, мол, – и решительно направился к андроиду Вавиле:
– Эй, дурак неживой, делом займись…
…Неживой дурак, умеющий, как немедленно выяснилось, беспрекословно и точно выполнять приказы, еще не успел загнать под навесы
– Эй! – крикнул он. – Освобождай поле!
Что такое?
– Еще один корабль запрашивает посадку…
Таможенник медленно моргнул. Два корабля в один и тот же день? Не бывает. Никогда еще не было. Два корабля в год – и то редкость. А тут…
Да что стряслось-то – мир перевернулся?
От космодрома до столицы путь недалекий – четверть часа неспешного хода. Дороги как таковой не было, да и зачем она на голой и ровной базальтовой поверхности? Залить трещины бетоном – и вся недолга, топай спокойно, а для скользящего на антиграве инвалидного кресла и бетона не надо. Рауль Амбрус добрался до резиденции менеджера за четыре минуты.
Строения безымянного поселка, именуемого столицей, широко раскинулись на высоком берегу над океаном. Ниже был длинный галечный пляж, куда в нескольких местах вели вырубленные в камне ступени. Во время зимних штормов громадные сердитые валы, накрывая пляж, с тупым упорством понапрасну таранили базальтовый обрыв. Но сейчас было тихо.
И жарко. Ни облачка на небе. Близился полдень, тени укоротились почти до предела, люди и домашние животные попрятались, если не считать двух подростков, зачем-то притащивших к резиденции менеджера дохлого несуразника, и нескольких представителей голопузой мелюзги, увлеченно тычущих в дохлятину палками.
Впрочем, нет, подростки уже смылись. Догадались, стервецы, что менеджер прикажет оттащить несуразника за пределы поселка и сбросить в океан. Ну и кому выполнять приказ? Конечно, им, кому же еще. Не поленились допереть на себе этакую тушу с пляжа – молодцы, хвалю, а теперь потрудитесь еще немного…
А теперь кому?
Менеджера звали Томас Гатри. Это был крупный пожилой мужчина с толстым бритым лицом. От жары он спасался на террасе резиденции, кое-как продуваемой бризом, сидел в плетеном кресле, пил, морщась, кислый ягодный сок и временами утирал мокрым полотенцем лицо, залысины и шею. Полотенце мочил в ведре с водой. После обеда, когда станет совсем невмоготу, он уйдет в спальню, где слабенький кондиционер с самого утра храбро борется с духотой, и устроит себе сиесту. Как и все прочие столичные жители, включая тех, у кого нет кондиционера…
Туша несуразника – белесый кожистый мешок с непонятными выростами и венчиками коротких щупалец спереди и сзади – пованивала: то ли начала уже разлагаться, то ли, что вернее, и живые несуразники пахнут не лучше. Менеджеру было плевать. Покрутив толстым носом, он лишь подумал: «Понятно, почему в море их никто не жрет», – и, заметив краем глаза движение, лениво повернул голову.
Скользя над пустынной немощеной улицей – а чего ее мостить, и так сплошной ровный камень, – к резиденции шустро приближалось хорошо знакомое инвалидное кресло с хорошо знакомым калекой. На один миг менеджер даже позавидовал ему: ишь как несется, ловит лицом встречный ветерок и не вспотел, небось…