Выдумщик (Виртуозный грабеж)
Шрифт:
Гуров постарался тут же встретиться с Еленой Калининой и понял, что интуиция его не подвела. Германа Кабанова на фотографии девушка узнала сразу и не стала отпираться, что знакома с этим человеком. Она говорила о своих связях легко, без малейшего напряжения.
– Ну да, он бывал у меня, – объяснила Калинина. – Да, мы были любовниками. Он был хорошим любовником и производил впечатление преуспевающего человека. Но в конце концов я предпочла с ним расстаться. Я была для него девушкой на четверг, понимаете? Есть такие мужики – они по четвергам или по субботам ходят на сторону, а в остальное время ведут примерную семейную жизнь. Меня это перестало устраивать, я нашла человека и переехала к нему. А квартиру сдала. Кому? Какая разница, кому? Меня попросили знакомые. Я даже и не видела тех
На вопрос, когда она последний раз видела Кабанова, Елена ответила, что давно, не меньше месяца. Девушкой она оказалась сметливой и предупредила следующий вопрос Гурова.
– Вы подозреваете, что Герман мог явиться в тот злополучный вечер ко мне и расправиться с человеком, которого принял за моего любовника? – высказала она догадку. – Ну, насчет того, мог ли он расправиться с кем-то, ничего не скажу. До конца я этого человека так и не смогла понять. Ему бы в наш цех – цены бы ему не было. Он как будто все время играл какую-то большую интересную роль – с полутонами, с нюансами – и сам этим любовался… Вообще он не злой человек, но характер у него не дай бог! Вот только ревность ему, по-моему, была неведома. Так что, если бы он и убил кого-то, то вряд ли из-за женщины. Женщины для него не так много значили. Себя он любил гораздо больше… А зайти на квартиру в тот день он, конечно, мог. Он всегда появлялся без предупреждения. Ну и я извещать его о перемене места жительства не стала. Так что зайти он мог, конечно, но, по правде говоря, представить Германа, выбритого, ироничного, в искусно повязанном галстуке, с окровавленным ножом в руках… Нет, у меня не получается!
– А в качестве благородного грабителя вы его можете представить? – поинтересовался Гуров. – Ну, эдакий Дубровский, отбирающий кошельки у новых русских? Как вам такой образ?
– Еще чуднее! – засмеялась Елена. – Дальше вы спро?сите меня, не был ли Герман террористом-смертником?..
Об этом Гуров спрашивать не стал, потому что абстрактные проблемы его не занимали. Вместо этого он еще раз проверил все криминальные сводки от одиннадцатого числа и обзвонил все больницы, которые могли принять пострадавшего с ножевым ранением. Гуров уже почти не сомневался, что кровь на ноже принадлежит Кабанову и рану он получил в схватке с Топтыгиным, которого одолел, полоснув по горлу «розочкой» от бутылки из-под шампанского. Осколки этой бутылки также присутствовали в протоколе осмотра места происшествия, что абсолютно было проигнорировано следователем. Кстати, горлышка среди осколков не обнаружили, и следователя это устраивало, чего нельзя было сказать о Гурове.
С больницами пришлось разбираться долго, потому что, как правильно заметил Крячко, ножами в столице махались часто и процент резаных и колотых ран в отчетах травмпунктов был достаточно высок. Но случай с командированным, который обратился в пятьдесят вторую больницу, Гурова особенно заинтересовал. Пациента зарегистрировали под именем Степанова Сергея Петровича. С его же слов, на него вечером напали на улице хулиганы, избили и пырнули ножом. Истекая кровью, он сумел добраться до больницы, где получил помощь. Документов и денег при нем не оказалось, откуда он родом и что делает в столице, тоже было неизвестно – раненый ссылался на частичную потерю памяти. Гуров захотел немедленно взглянуть на этого человека.
К тому времени Крячко уже получил с берегов Волги ответ на свой факс – по утверждению коллег из местного управления МВД, человек, похожий на разыскиваемого, в «Волжской жемчужине» не появлялся, хотя руководитель этого курортно-оздоровительного комплекса, Биленкина Галина Петровна, дама солидная и со связями, узнала на фотографии своего знакомого – юриста одной из московских торговых фирм и отозвалась о нем очень положительно.
Гурова это сообщение мало обеспокоило, он уже почти не сомневался, что Кабанов никуда из Москвы не уезжал и его друг Тишков оказался прав – с Кабановым случилась беда. Такие вещи случаются с такими везунчиками, как Герман Кабанов. Внезапно их настигает полоса неудач, совершенно беспричинных, нелогичных, которые лепятся одна на другую,
Гуров ясно представлял себе, как все происходило. Кабанов купил по дороге шампанское – об этом шампанском вспоминал и Тишков – и предполагал устроить своей любовнице сюрприз. Но сюрприз ожидал его самого. Вместо молодой актрисы его ждал громила в наколках и шрамах. По приметам, описанным в протоколе, Топтыгин действительно напоминал хорошего медведя, и справиться с ним было большой проблемой. Кабанов еще раз подтвердил свой характер.
Орудие убийства он, конечно, унес с собой и по дороге выбросил. Возможно, он вообще бы не оставил никаких следов в квартире, но ему не хватило сил ликвидировать за собой все улики. Теперь Герман отлеживается в больнице, надеясь, что его легенда о несчастном командированном сработает и в удобный момент он сумеет незаметно смыться. У него есть все шансы для этого. Гуров знакомился с рапортом дознавателя, который выезжал в пятьдесят вторую больницу по вызову врачей и имел беседу с потерпевшим по фамилии Степанов. Чистой воды отписка, и простая русская фамилия Степанов смотрится в этом рапорте анекдотически. «По фамилии Степанов… – вспомнил Гуров и про себя добавил с досадой: – Хорошо, хоть по имени все-таки не Степан! Но все равно смешно».
Свое видение ситуации Гуров изложил Крячко по дороге в больницу, и тот полностью с ним согласился.
– Похоже на правду, – заметил он. – Мне тоже не верилось, что такой отчаянный тип все бросит и умотает со всей выручкой. Не в его это характере. Пивоваров на допросе говорил, что Кабанов обещал прийти к нему с его долей – думаю, он и придет. Оклемается и придет.
Гуров посмотрел в зеркало заднего вида – машина с группой поддержки следовала за ними, не отставая. ОМОН они решили не беспокоить, но шестерых оперативников с собой все-таки взяли, учитывая особенную социальную опасность предполагаемого преступника.
– А вот того, что он куда-то еще придет, мы допустить не должны, – сказал Гуров. – И вообще нам нужно поторопиться. Чует мое сердце, что этот выдумщик опять попробует всех провести!
Глава 15
В больничном туалете висело большое, забрызганное зубной пастой зеркало. Разглядывая в нем собственное отражение, Герман с неудовольствием подумал о том, что сто раз правы актеры, когда утверждают, будто лицо – это их орудие труда. К нему это имеет самое прямое отношение, и в настоящий момент его орудие труда никуда не годится. Герман давно убедился, что внешность и манера держать себя решают если не все, то очень многое. Уверенный в себе, не имеющий слабых мест человек способен добиться всего чего хочет. Хороший костюм и выбритые щеки – это как индульгенция, которая заранее отпускает тебе все грехи.
Сегодня он лишился этой индульгенции. Из зеркала на Германа смотрела исхудавшая, обтянутая желтоватой кожей и покрытая щетиной физиономия записного неудачника. Безразмерная казенная пижама довершала этот неприглядный портрет. О том, что в карманах у него не было ни гроша, и говорить не приходилось. Положение можно было бы назвать сложным, будь он сейчас здоров и в форме. Но замотанная бинтами левая рука, неподъемная, тяжелая и в то же время слабая, как высохшая травинка, неизмеримо ухудшала дело. К тому же у него постоянно звенело в голове и перехватывало дыхание от слабости. Слишком много он потерял крови в тот вечер, и организм никак не хотел восстанавливаться. Положение Германа было почти безвыходным, это нужно было признать и, признав, все-таки попытаться найти из него выход.
А делать это нужно было немедленно. Интуиция подсказывала Герману, что его неудачи еще далеко не закончились. Популярная в дни его молодости банальная шутка про жизнь, которая похожа на матрас, давно уже имела статус народной мудрости, и Герман не мог ее игнорировать. Он явно попал в черную полосу, и эта полоса все еще тянулась. Смерть Володьки, поножовщина, на которую его спровоцировали, ранение, изоляция в больнице, неизвестность – это были звенья одной цепи. Каким будет следующее звено? Герман шкурой чувствовал опасность, которая, как туман, сгущалась вокруг больничных корпусов. Как в фильмах ужасов, этот туман давил на стекла, пытался прорваться внутрь, хотел добраться до Германа.