Выдумщик
Шрифт:
– Распишитесь!
– Мама приезжает! – поделился я.
Мол, не совсем уж дикарь.
Она огляделась.
– Вот и порадуется! – усмехнулась она.
В этом не сомневаюсь. Только радость ее будет выражена в форме гнева. Оставила под моим присмотром свою недвижимость! А у нее даже двери нет.
Сидел почему-то в прихожей. Наказывал себя. По ускоренной системе. И не у кого помощи просить. Рубахи-парни? Носы зажмут. Стерильность у них там. Передовыми технологиями владеют! Костюченко?
С волнением шел звонить. Последняя двушка. Последний патрон… как говорится, для друга берег.
– Алло!
Сам голос свой не узнал. Охрип. Полгода не разговаривал.
– Алле-е! – именно через «е». Старуха! Соседка? А может – это его мать? И скажет сейчас страшную правду? Пусть. Все равно страшнее реальности ничего нет.
– Феоктиста можно?
– А кто это?
«Кто это» – это про меня или про него? Не знает такого?
– Шашерин Феоктист… жилец ваш!
– А его нет.
– А когда будет?
– А какая разница? – разговорилась она. – Если придет – то пьяный. Баба его не любит его!
Нелька! Он!..
– Запишите адрес… Да не его, а мой! Улица Верности, дом 16… Квартира? Семь. Жду! Приколите это на его дверь… Чем? Шилом!
Короткие гудки. Интересно – в каком образе явится? Неужели так опустился… как я? Скоро будем шамкать. Сердце ожило! Аж даже слышно его.
– Валерий! Ты жив? – мама появилась раньше, чем я думал. Быстро добралась.
– Жив, жив… – растроганно повторял я. – Ну… проходи в свою комнату!
Там дверь, к счастью, есть. Огорченная мама прошла прямо в пальто!.. И долго не выходила.
– Вот, учитесь, Нелли Викторовна, как надо жить! – услышал я наглый говорок.
Фека! Я выскочил в прихожую. Но он словно не видел меня. Может, я невидимка? Или он ослеп? Обращался исключительно к ней… Нелька! Но моего восторга никто не разделил, даже и не заметили!
– Вы всё тянетесь к роскоши, а интеллигентные люди без дверей живут, подобные мелочи их не колышут!
Сколько он еще должен куражиться? Может быть, мне уйти? Но тут открылась дверь в мамину комнату, и появилась мама, как Афина Паллада.
– Ну здравствуй, Феоктист!
– О, Алевтина Васильевна! – воскликнул он в восхищении.
Сразу прозрел, увидев фигуру… равную себе. А я так, под ногами! Но настал вдруг и мой черед.
– Так-то ты заботишься о своем друге!
–
– Но ты-то нормальный!
Теперь у нас такая градация: художественная натура – и нормальный. И он, конечно, лидирует. Фека базлал в яркой блатной манере, когда, стирая кого-то, о человеке говорят как об отсутствующем в его присутствии.
– Да забился куда-то ваш сынок! Все люди на виду! А его еле отыскал – не слышно, не видно!
Где это, интересно, меня не слышно, не видно?
– Где трудишься, Фека? – дружелюбно мама спросила. – Вижу – не бедствуешь.
– Бросил пить и приоделся, Алевтина Васильевна.
– А где числишься?
И меня, видимо, надеялась пристроить.
– Есть такое смешное госучреждение – называется Худфонд.
И взмахнул артистической гривой. Так я и знал… что культуру грабит!
– Художник? – усмехнулась мама. – Маринист? Баталист? По следам службы в армии?
– Берите выше! Благодетель… шантрапы этой! – и на меня глянул покровительственно. На колени рухнуть? Для меня – не проблема. Самолюбие мое не в коленях находится.
– Можешь поставить дверь… другу? – мама сразу взяла бычка за рога.
– Дверьми как-то не приходилось, Алевтина Васильевна… Но ради вас!
Ручку чмокнул. Банкует!
– А что это за дама с тобой? – мама решила ответить любезностью на любезность. – …Познакомь!
– Да это так! – Фека махнул рукой.
Что его и погубило. Нелька резко вышла.
– Ну хорошо, Фека! Я тебя больше не задерживаю! – проговорила мама и ушла к себе.
Когда я выскочил во двор, Фека уже стоял, закинув голову, и жадно пил свою кровь из носа. А Нелли водила своим остреньким кулачком возле его задранного подбородка.
– Еще?
Фека отрицательно замычал, но, увидев меня, снова загоношился, захлебываясь кровью.
– С тебя семьсот за дверь!
– Отлично! – я захохотал; узнаю друга. – А я думал – подарок по случаю нашей долгожданной встречи!
– Подарки знаешь где у тебя будут? В другой жизни!
Но тут Нелька пихнула его, чуть он не свалился:
– Ид-ди.
…И где дверь? Но это же Фека! Через неделю «заскочил». Еще один такой заскок – и я его зарежу… оконным стеклом!..
– Слушай! – нога на ногу, голова откинута. – Не хочешь маленько погулять?
– С тобой?
– Нет. Один.
– А зачем?
– Нелька сейчас подъедет!
– А-а. Так у меня даже двери нет! – вскользь заметил я.
– А ей это пофиг. На, поешь! – дал мне червонец. – Потом отдашь. И ты мне еще должен семьсот за дверь.
Которая вряд ли когда-то будет. Поскольку всем пофиг. Включая меня. Хотя – в его поведении смысл есть: пока двери нет – я его принимаю. Была бы дверь – я бы его не пустил. И он блатным своим нутром это чует.