Выход из кризиса есть!

Кругман Пол

Что делать с долговым бременем?

Предположим неизбежность появления линчевателей облигаций, которые спровоцируют кризис. Должны ли мы даже в этом случае беспокоиться о будущем бремени долга? Ответ однозначен: да. Но тем не менее… Совершенно очевидно, что долг, в который мы погружаемся, пытаясь преодолеть последствия финансового кризиса, станет серьезным бременем в будущем. И все-таки это бремя по своим масштабам несравнимо с действием психологической нагрузки — яростной риторики, к которой прибегают «ястребы» дефицита.

Главное, о чем следует помнить: около 5 триллионов долларов, занятых Америкой после начала кризиса, а также триллионы долга,

которые непременно еще накопятся, прежде чем экономическая осада будет снята, не придется выплачивать немедленно — или выплачивать вообще. На самом деле нет никакой трагедии в том, что долг продолжает расти, пока он растет медленнее инфляции и темпов экономического роста.

Для иллюстрации этой мысли вспомним, что произошло с 241 миллиардом государственного долга, который накопился у США к концу Второй мировой войны. По современным стандартам сумма не очень велика, но в то время доллар стоил намного больше, а масштабы экономики были значительно меньше, так что это составляло около 120 % ВВП (сравните с 93,5 % ВВП суммы федеральных долгов, долгов штатов и муниципалитетов в конце 2010 года). Как выплачивался этот долг? Да никак.

Вместо этого правительство на протяжении нескольких лет придерживалось политики сбалансированного бюджета. В 1962 году сумма долга была примерно такой же, как в 1946-м, но благодаря сочетанию умеренной инфляции и быстрого экономического роста отношение долга к ВВП уменьшилось на 60 %. Соотношение долга и ВВП продолжало падать в 60-х и 70-х годах даже несмотря на небольшой дефицит государственного бюджета. И только при Рональде Рейгане, когда бюджетный дефицит существенно вырос, долг стал увеличиваться быстрее, чем ВВП.

Теперь посмотрим, какие последствия все это имеет для будущего долгового бремени, которое мы создаем сегодня. Нам даже не придется выплачивать долг. Требуется лишь платить проценты по нему, чтобы сумма долга увеличивалась медленнее, чем темпы роста экономики.

Один из способов достигнуть этой цели — выплачивать такие проценты, чтобы реальная стоимость долга, то есть стоимость, скорректированная на величину инфляции, оставалась постоянной. Это значит, что при росте темпов экономики отношение долга к ВВП будет неуклонно уменьшаться. Для этого придется выплатить сумму, равную величине долга, умноженной на реальную процентную ставку, — процентную ставку за вычетом инфляции. В этом случае Соединенные Штаты Америки продают устойчивые к инфляции ценные бумаги, которые автоматически компенсируют рост цен. Таким образом, процентная ставка этих облигаций отражает ожидаемую процентную ставку обычных ценных бумаг.

В настоящее время реальная процентная ставка 10-летних облигаций — стандартный критерий для оценки ожиданий — находится чуть ниже нулевой отметки. Очевидно, что эта цифра отражает тяжелое состояние экономики и когда-нибудь ставки вырастут. Возможно, поэтому следует использовать докризисную процентную ставку, которая составляла 2,5 %. Какой же будет долговая нагрузка из-за увеличения долга на 5 триллионов долларов после начала кризиса, если государству придется выплачивать такой процент? 125 миллиардов долларов в год.

На первый взгляд сумма большая, но для экономики объемом в 15 триллионов долларов это меньше 1 % национального дохода. Дело не в том, что долг вообще не увеличивает нагрузку на бюджет, а в том, что даже шокирующие и пугающие цифры долга не столь велики, как нам пытаются представить.

Фокус на краткосрочном дефиците: недальновидно

Когда политический дискурс переместился с занятости на бюджетный дефицит — что, напомню, произошло уже в конце 2009 года, причем администрация Обамы

тоже приняла участие в смене фокуса, — предложения по дальнейшему стимулированию экономики прекратились и последовал поворот к сокращению расходов. Самое главное, что по мере окончания программ стимулирования федеральные и местные власти были вынуждены существенно урезать бюджеты, сокращая инвестиции и увольняя сотни тысяч государственных служащих, в частности учителей. Тем не менее звучали требования продолжать сокращения, которые объяснялись сохранением бюджетного дефицита.

Есть ли в этом экономический смысл?

Подумайте о влиянии на экономику сокращения расходов на 100 миллиардов долларов, когда она пребывает в ловушке ликвидности — это означает, что спад сохранится, даже если контролируемые Федеральной резервной системой процентные ставки снизятся до нуля, поскольку ФРС не может опустить их еще ниже, чтобы компенсировать отрицательный эффект сокращения расходов. Вспомните, что расходы равны доходам, и поэтому снижение государственных трат напрямую уменьшает ВВП, в данном случае на 100 миллиардов долларов. При снижении доходов люди будут уменьшать и расходы, что приводит к еще большему падению первых, дальнейшим сокращениям бюджета и т. д.

Здесь требуются пояснения. Можно возразить, что сокращение государственных расходов означает сокращение долгового бремени в будущем. И разве нельзя предположить, что частный сектор будет тратить больше, а не меньше? Не приведет ли сокращение госрасходов к укреплению уверенности и, возможно даже, экономическому росту?

Действительно, некоторые представители власти выдвигали подобный аргумент, получивший название «доктрина стимулирующей экономии». Более подробно об этой теории я расскажу в главе 11, особенно о том, почему она так сильно повлияла на дискуссии в Европе, но суть в том, что ни сама логика доктрины, ни якобы подтверждающие ее данные не выдерживают критики. Ограничительная политика в любом случае остается ограничительной.

Вернемся к нашей истории. Сокращение расходов на 100 миллиардов долларов в ситуации, когда экономика попала в ловушку ликвидности, приведет к снижению ВВП как непосредственно через сокращение государственного заказа, так и вследствие того, что ослабление экономики ведет к сокращению расходов бизнеса. После начала кризиса оба этих эффекта многократно подвергались тщательному анализу (часть результатов приведена в послесловии к книге), и выводы оказались неутешительными — конечным результатом станет сокращение ВВП на 150 миллиардов долларов или даже больше.

Таким образом, сокращение расходов на 100 миллиардов долларов на самом деле не уменьшит будущий долг на ту же сумму, поскольку более слабая экономика принесет меньшие доходы и приведет к увеличению расходов на срочные программы помощи, в частности пособия по безработице. Вполне возможно, что общее сокращение долга не превысит половину объявленного сокращения расходов.

Тем не менее это ведь улучшит финансовую картину в долговременном плане? Не обязательно. Спад в экономике не только вызывает массу кратковременных трудностей, но и разрушает перспективы. Люди, долгое время остававшиеся без работы, либо теряют квалификацию, либо воспринимаются как неспособные найти работу. Выпускники университетов, которые не могут устроиться по специальности, вынуждены соглашаться на низкооплачиваемую работу, несмотря на то, что получили хорошее образование. Кроме того, из-за отсутствия спроса бизнес не расширяется, поэтому при восстановлении экономика раньше столкнется с недостатком производственных мощностей. Все, что углубляет экономический спад, лишь усиливает эти проблемы, разрушая не только краткосрочные, но и долгосрочные перспективы.