Выход из одиночества

Панизовская Галина

Следовало признать, что кроме любопытства здесь было кое-что еще. Жиль будто шагал по болоту с завязанными глазами. А все столичные чудеса, похоже, сматывались с одного клубка. Так что начинать молено было с любой нити...

Еще одной побудительной причиной была Тат. Оценить свое истинное отношение к Тат Жиль не мог. Чаще всего он считал, что это корысть. Просто он хотел обосноваться в столице попрочнее... Ученым Тат была никаким, в лаборатории Эвора она лишь числилась, но, странное дело, в то время как ученые проводили работы, какие-то непонятным образом возникшие круги неученых лиц выносили приговоры качеству их работ, отнимали или предоставляли им средства на эксперимент, увольняли со службы,

представляли к награде. Жиль не мог объяснить, как это выходит: он еще слишком мало жил в столице. Тат была действительным членом этого правящего общества.

Странно было и то, что Тат Исканди не вызывала неприязни профессора. Она была враждебна ему, связана с Дортом, не знать этого шеф не мог, и все же он с удовольствием смотрел, как она идет, посверкивая браслетами, покачивая серьгами... "Вы настоящая Ева, госпожа Исканди!"

Ди Эвор улыбался, а она стреляла в него подсиненными глазами.

И каждый раз при этом Жиля бросало в жар, он не мог сдержаться: "Профессор пользуется успехом у дам?" - "Женщина вынуждена сама заниматься некоторыми загадками, раз они не по зубам мужчине! " - парировала Тат.

И вот Жиль Сильвейра крадется вдоль чужого забора.

Жиль вглядывался в темноту. Что-то шевельнулось. В глубине сада, в тени сарая, навалясь на палку всем своим обвислым телом, двигался ди Эвор. В следующую минуту тяжелый силуэт колыхнулся, оттолкнул сарайные доски и скрылся в черном проеме.

В секунду Жиль перемахнул ограду... Сарай был очень стар, выломанная доска висела на одном гвозде, образуя что-то вроде двери. Прямо лезть вслед за шефом - это было уж слишком. Жиль двинулся вдоль стены, чтоб взглянуть с другой стороны. И остановился пораженный: с другой стороны сарая не было... Сарая не было. Единственная оставшаяся стена опиралась на огромную кучу песка. Между нею и прогнившими досками не протолкнулся бы и детский пальчик. "Но куда же шагнул профессор?" Песок просвечивал сквозь щели. В образовавшемся проломе стоял окаменевший песок. Но ди Эвор вошел сюда. Жиль сам видел, как тяжело переносил он ногу. Ассистент приник к доске, шагнул, точно копируя движения профессора.

Сон это был или явь? Он безуспешно задавался потом этим вопросом.

Жиль почувствовал, что полусидит на теплом, гладком... В тот же момент что-то пролетело над его головой и повисло на перекладине выше затылка. Широкий пиджак на пестрой подкладке! Вслед за ним тем же порядком проследовали брюки. Они освещались полоской света, входящего через ровную вертикальную щель. В щели виден был холл: край зеркала, ковер на полу... Согнутые колени упирались в стену. "Я, кажется, попал в чей-то шкаф? И хозяин как раз здесь. Как неловко..." - Мысли были до крайности нелепы. Тут длинные ворсинки ковра всколыхнулись, хлопнула дверь... "Ушел?" - Жиль с облегчением шевельнул ногами и вдруг замер: брюки и пиджак все еще тихо покачивались над головой... Это был знакомый костюм Нормана ди Эвора!

Сон это был или явь?

Он выскочил на крыльцо, когда тень крупного мужчины спрыгивала с последней ступеньки, бежал за ней, боясь потерять в запутанных темных улочках. "Так вот ты где! Так вот ты где!" - стучало в мозгу. Сперва не смущала даже странная прыть профессора. Возможно, виноват в этом был город: причудливые контуры домов, вытянутые башенки крыш. Дома, отделанные блестящими плитками, тротуары, мощенные белой черепицей. Жиль мог бы поручиться, что никогда не видел ничего подобного. А главное - город был приморский. От Этериу до моря около двухсот километров, но тут море было рядом, где-то за ближними домами: в лицо дул пропитанный солью бриз, слышался гул прибоя... Все это должно бы было поражать, даже пугать, но коснулось сознания Жиля лишь

вскользь. Ди Эвор был где-то здесь. Что это за город, как очутился здесь профессор, как попал сюда он сам - все это было сейчас неважно. Главное не упустить! Не упустить старика именно теперь, когда дело на мази, когда что-то вот-вот прояснится...

В желтый круг фонаря впереди вошел молодой, сильный, наверное, очень сильный, человек с особой походкой, чуть пружинящей при каждом шаге. Жиль даже охнул от острого разочарования: этот удивительно пластичный человек ничем не напоминал грузнеющего ди Эвора.

Значит, шеф остался там - в том доме со стенным шкафом... Ну да, вышла ошибка, из странного дома ушел вот этот атлет, а ди Эвор остался...

Жиль быстро повернулся, отыскивая дорогу обратно.

На соседнем балконе в длинном, видимо, бальном платье стояла... Глориа Фонте. Стояла, облокотившись о перила, касаясь их почти открытой грудью. Только теперь Жиль заметил, что тут нет дождя, что тут тепло - этот странный город был, наверное, гораздо южнее Этериу...

Глориа смотрела на стройного незнакомца.

– Принцесса, - произнес тот, будто продолжая или даже заканчивая какой-то разговор.
– Мои люди доставят вам сколько хотите рыбок.

Он сказал это очень тихо, так что слово "рыбок" едва можно было расслышать. А она наклонилась как можно ниже, будто хотела закрыть, скрыть его, и всю эту встречу, и самое знакомство. Плечи ее подрагивали от ужаса... "Неужели буглер?!" Жиль отпрянул.

Когда-то в древности мир охватила всеобщая жажда тюльпанов. Теперь история повторялась. Только предметом вожделения стал не цветок, а причудливая аквариумная живность.

Аквариумы вошли в моду лет сорок назад, и теперь во всем королевстве каждый дипломат, чиновник, придворный - любой человек, желающий быть сколько-нибудь заметным, считал долгом держать в своем доме причудливых морских рыбок и рачков. И чем причудливее, тем ценнее. За глубинных моллюсков отдавались состояния. Когда эта мода только еще входила в силу, кое-кто из рыбаков и торговцев нажил себе миллионы. Говорили, то есть шептали собеседнику а ухо, что Советник был как раз из той породы... Но потом король объявил о своем монопольном праве на торговлю и отлов. Нарушителей казнили на месте. Жиль помнил с детства расскааы о том, как буглеры, будто фонари, висели, раскачиваясь, на всех дорогах. Буглерами называли браконьеров.

– Вы же знаете, Нор, что дело не в рыбках, - чуть слышно шепнула Глориа.

Неужели она связалась с буглером? Видно было, как подергиваются страхом ее губы... Но она смотрела на него, как бывало на ди Эвора: с просящим, умоляющим ожиданием. И незнакомец точь-в-точь как Эвор чуть отступил, повел плечом... Всему Королевскому институту было известно, что электронщик Глориа Фонте следует всюду за профессором ди Эвором. И что профессора это втайне раздражает... Но вот она сменила старого профессора на молодого буглера, а характер отношений не изменился. "Она носит это в себе самой, - подумалось Жилю. Судьба всех наших встреч, отношений - в нас самих. Бедная Гло! Но как она тут оказалась?"

Как оказалась тут сотрудница Королевского института Глориа Фонте? Тоже следила? Нет, в самом деле? Ступенчатая, вся в вертящихся флюгерах башенка над головой Глории будто кивала...

Буглер шагнул в тень... Жиль не подошел бы к буглеру ни за что на свете. Он подождал, пока тот скроется в подворотне.

– Привет, Гло! Ну а где же наш шеф?

Нет слов, встреча была неожиданная. Глориа вздрогнула, быстро оттолкнулась от перил, намереваясь скрыться в доме.

– Постой!

Она сделала испуганный, отстраняющий жест. Ну да, попасться на шпионстве не так уж приятно. Хотя его ей стесняться нечего: два сапога - пара.