Выход из Windows
Шрифт:
"Вчера вечером, - сообщалось в заметке, - самостоятельно кончил, не дождавшись, пока партнерша выйдет из душа, начальник управления приватизации предприятий торговли и общественного питания Финк. На этом и был застигнут партнершей, в ярости разрубившей чиновника на две неравные половинки.
После чего неудовлетворенная женщина в раскаянии повесилась в злополучном душе на собственных чулках".
Чуть ниже красовалась реклама колготно-чулочной фирмы. Нонна Богдановна покраснела еще больше и, не осознавая, что она в этот момент делает, погрозила кому-то пальцем.
Старый разбитый телефонный аппарат крякнул, прочищая горло, но в результате дал-таки петуха. Его хриплый клекот окончательно возвестил Серафимовой, что кто-то желает сказать ей нечто важное. Она нетерпеливо схватила трубку, но услышала лишь треск, словно ей звонил робот, у которого сели батарейки. Нонна Богдановна положила трубку на место и, тряся аппаратом в воздухе, как спичечным коробком, подумала, что день начинается, в сущности, прескверно. В аппарате обособленно брякала какая-то оторванная деталь, и, как всегда в такие минуты, она ощутила беспредельную женскую беспомощность, говоря юридическим языком недееспособность.
Не успела она поставить телефон на стол, как он вновь зазвонил в ее руках. Одновременно позвонили и в дверь. Она отбросила аппарат на диван, подобравшись, метнулась в прихожую, открыла дверь, забыв посмотреть в глазок, проскакала в одном тапочке к телефону, схватила трубку и выдохнула:
– Раздевайся.
– Я вам помешал, Нонпа Богдановна?
– спросил в трубку прокурор.
– Через сколько минут перезвонить?
– Да нет, я одна, - с перепугу выпалила Серафимова, - это Коля Княжицкий.
– Княжицкий?
– удивился прокурор.
– И Устинов.
– Понятно.
– Слушай, Паша, что за пошлые инсинуации?
– вдруг спохватилась Серафимова.
– Мне не до этого сейчас. Вчера ночью - послали на двойное, "лифтер" где-то по городу мотается, еще эти газеты всякую муру пишут, но я им отомщу.
– Уже придумала как?
– Да.
– Только "лифтера" на них не спускай. Кстати, о "лифтере". Круг замкнулся после вчерашнего. Твои орлы его вычислили, осталось только вести наблюдение. Любовница его уже известна.
Даша Ату. А для чего тебе ее творчество? Дешевка уровня... Но процитирую, чтоб не увлеклась:
Дорога поднимается в рассвет,
Как разводная половина ставни.
Давай тебе я сделаю минет,
А ты потом отдашься без суда мне...
– Впечатляет, - проговорила Серафимова.
– Она еще помощник депутата, так что - полный наборчик. Депутат небось уверен, что она и есть настоящая интеллигенция. Кстати... раз уж все здесь ясно, я с тебя "лифтера" снимаю, ты рада?
Нонна Богдановна чуть не заплакала.
– Ребята, "лифтера"
– Ну, не наигралась еще в эту игру?
– успокоил прокурор.
– Как собираешься строить расследование по двойному?
– А что, следствие по двойному буду строить я?
– Ну, а кто же, я?
– передразнил прокурор и добавил: - Да что ты мне голову морочишь, ты уже след взяла небось.
– Я не ищейка, - огрызнулась Серафимова.
– А кто же?
Прокурор, довольный душевной беседой со старейшим следователем прокуратуры, положил трубку. Но перед этим в пакет с пометкой "срочно", предназначенный для Серафимовой, где содержались стихи сожительницы "лифтера", доложил еще один листок с весьма забавной информацией.
Нонна Богдановна тяжело посмотрела на Володю, взяла со стола газету, дала прочесть Княжицкому. Тот воспринял статью про кассу взаимопомощи Госкомимущества как анекдот и долго смеялся, радуясь остроумию газетчиков. Серафимова же скрежетала зубами.
– Это я ему вчера в машине сказала. Дословно. Пошутила.
Лицо Володи вытянулось, он опустил голову.
Все посмотрели на него.
– Уволите?
– тихо спросил водитель.
– А куда тебя, нечестивец, уволить. У тебя жена беременная, кто ее кормить будет? Тебе что, мало платят?
– Нет.
– А что тебя заставило?
– Приятель позвонил, я ему рассказал. Я не знал, что он снова печатается.
– Иди с глаз, - Нонна Богдановна указала на дверь, - жди у конторы.
Она предложила оставшимся гостям кофе. Оба попросили минералки, зная, что у Серафимы на кухне всегда стоят ящики с нарзаном. Пока они пили и читали рекомендованные им хозяйкой статьи в газетах, та набрала номер первой редакции.
– Здравствуйте. Адвокат Сеииашвили, - представилась она, - могу я услышать автора статьи "Смертельная эякуляция" господина Копытова?..
Здравствуйте, господин Копытов. С вами говорит адвокат Адольфа Зиновьевича Финка... Нет, не покойного, а ныне здравствующего, спазм отпустил. Спешу вас расстроить, против вас возбуждается уголовное дело но факту оскорбления чести и достоинства, а также заведомо ложной мерзопакостной клеветы.
Устинов и Княжицкий ошалело смотрели на суровую Серафимову.
– Я уже ходатайствовала перед прокурором о взятии вас под стражу. Вот, только что от него.
Кажется, они уже поехали к вам...Нет-нет, не на работу. Домой, с обыском. Вы должны знать, что вы также подозреваетесь в получении взяток за дезинформацию. Скажи, Копытов, у тебя дети есть?.. Они твою сраную газетенку тоже читают?..
– И Серафимова, довольная собой, яростно бросила трубку.
Позвонив во вторую редакцию, она проделала то же самое, поделившись с автором материала радостным сообщением о том, что у героев заметки все состоялось, и у них не было повода так сильно обижаться друг на друга, как описано в газете, но пообещала, что журналистка пойдет по статье с отягчающими обстоятельствами: преступный сговор и многократность.