Выход силой

Ерпылев Андрей Юрьевич

Он вылетел на полянку внезапно. Вернее, это была не полянка, а какой-то бугор, холмик, на котором почему-то не росла трава — только густой, плотный, но невысокий мох. Под ногами громыхнуло, загудело, словно он прыгнул на пустую бочку, но удивляться было некогда: сквозь высокую траву, густо растущую из глубокой, но не очень широкой канавы, отделяющей его «пятачок» от такого же соседнего, старшина увидел их…

Белесая, даже какая-то зеленоватая, как окутывающий все вокруг туман, тварь склонилась над лежащим человеком в камуфляжном комбинезоне и казалась нематериальной, будто клуб

этого самого тумана.

Умел бы Князев заговаривать духов, мог бы попытаться. Но сейчас у него было в руках единственное оружие — старый исцарапанный автомат. Возьмет ли отлитая первомайцами пуля призрака? Или это зверь из плоти и крови? Нет времени думать, и нет другого способа выяснить, кроме…

Игорь вскинул автомат.

И застыл. Ствол весь забит землей — при падении наверняка зачерпнул. Первый же выстрел разорвет его, раскурочит непоправимо, да еще и руки Игорю оторвет. Нет, нельзя рисковать.

Ладонь нащупала рукоять шпаги. Князев сделал шаг вперед, и удивительное создание выступило из облепившего его тумана. Оно было огромно. Пушистая грязно-белая шерсть, покрывающая тело хищника, превращала его в необъятный и бесформенный комок, будто в опустившееся на землю небольшое облако. Но оно было материальным, оно было живым: на Игоря пристально, с ненавистью глядела пара ярко-оранжевых глаз. Длинный хвост яростно мел хвост мох и палые листья.

Морда была перемазана красным.

«На кота похож, — отрешенно подумал Князев, крепче сжимая оружие. — Но здоровенный какой…»

Он сделал шаг вперед и выставил вперед «шпагу».

«Кот» обнажил желтые десятисантиметровые клыки и утробно заворчал. «Сразу по морде, с оттягом, чтобы прорезать до кости, — мелькнули в голове напутствия „мастера меча“, когда-то обучавшего их, мальчишек, фехтованию. — А потом, без замаха — в горло…»

И вдруг зверь отступил. По-прежнему ворча, он пятился назад, пока задняя лапа, металлически скрежетнув когтями, не провалилась в «канаву» между кочками. Тогда он гибко, по-кошачьи, извернулся и канул в заросли, на прощанье огласив лес разочарованным воплем.

И только теперь Князев почувствовал, что у него трясутся руки и ноги. Байкальцев лежал ничком. Крови не было заметно, но Игорь по своему опыту знал, что кровь хорошо видна лишь на белом или на человеческом теле. Он опустился на колени рядом с сержантом, стащил с руки перчатку и попытался нащупать пульс у него на шее.

Пальцы угодили во что-то густое и липкое…

— Живы?

Их окружили знакомые фигуры с оружием наизготовку.

— Жив? Мертв?

— Я не знаю… — беспомощно пробормотал Игорь, и его тут же оттерли в сторону.

Сержант Байкальцев родился в рубашке. Клыки чудовища не смогли переломить бычью шею здоровяка, но серьезно повредили кровеносные сосуды, и теперь жизнь утекала из мускулистого тела по капле. Не помогали ни бинты, ни тампоны, которыми санинструктор отряда, сержант Гаев, пытался зажать зияющие раны.

— В госпиталь его надо, — озабоченно заявил медик.

— А что? — вставил слово самый старший в отряде, которого все звали Митричем — не то по отчеству, не то по фамилии. — Просека прямая, если не заросла еще, за час доберемся. А если бегом…

Капитан

Федотов молчал.

— Отставить, — отрезал он через минуту. — Соорудите носилки, возвращаемся на станцию.

— Я же говорю…

— На Измайловскую.

Митрич выругался глухо и неразборчиво, резко повернулся на месте и исчез в зарослях.

А бойцы уже действовали. Двое срубили своими мачете прямые молодые деревца и быстро очищали их от веток и листьев. А один опустился на колено, сдвинул на лоб маску противогаза, вынул из ножен штык-нож, всадил его в землю и с усилием провел прямую борозду. Почва скрежетала, как лист металла.

— Помоги, — повернул он к Игорю красное от натуги лицо, вцепившись обеими руками в край разреза.

Князев присоединился к нему, и вдвоем они отвалили кусок дерна на верхушке холмика в сторону. Из прямоугольного отверстия пахнуло могилой, шустро стреканули во все стороны жуки и многоножки…

— Что за ерунда?..

И тут все встало на свои места: они стояли на крыше автомобиля, заваленного невообразимым мусором, заросшего растениями. Автомобиля, превратившегося за четверть века в кочку среди сотен таких же…

Будто пелена упала с его глаз. Он оглянулся вокруг и видел уже не кочковатую поляну в девственном лесу, исчерченную канавами, а заброшенную автостоянку, каких немало попадалось ему в прошлые вылазки на поверхность. Но там остовы машин — без колес, стекол и с распахнутыми дверями — ржавели одиноко на мертвом ветру. А здесь, в Измайловских джунглях, их обволокла и переварила новая дикая жизнь, буйная новообразовывающаяся природа.

— Чего — уснул?

Общими усилиями они оторвали насквозь проржавевшую крышу какого-то «Фольксвагена» или «Форда», а может быть и «Жигулей», положили ее на приготовленные жерди, а потом, со всеми предосторожностями водрузили на раненого на импровизированные носилки.

— Вперед, вперед!

Несколько бойцов уже прорубали новую просеку к станции. Это было несложно — всего десяток метров сквозь заросли тростника. Четверо несли Байкальцева, а остальные держали на прицеле неподвижные джунгли: кто знает, сколько собратьев хищника, искалечившего их товарища, рыскало вокруг. Игорь хотел помочь носильщикам, но его угрюмо оттерли в сторону: все смотрели на него враждебно, будто он был виноват в беде, стрясшейся с сержантом.

На станции медик осмотрел раненого более основательно. Тот все еще был без сознания, дышал тяжело, редко и неровно, но толстый бинт, обмотавший шею, перестал подтекать кровью. Хотя, может быть, дело все в том, что кровь уже была на исходе…

— Возвращаемся, капитан! — Митрич снова попытался уговорить Федотова, но тот оставался непреклонным. — Не выживет он тут!

— Ты, ты и ты! — ткнул он пальцем в нескольких бойцов. — Остаетесь тут с Байкальцевым и дожидаетесь нас.

— Как был ментом, так им и остался! — махнул в сердцах рукой старый вояка и отошел в сторону.

Санинструктор вколол Байкальцеву что-то из шприц-тюбика прямо сквозь химкостюм, и дыхание раненого постепенно успокоилось.

— Крепок чертяка! — заявил медик, поднимаясь на ноги. — Нас еще переживет. Если повезет, конечно.