Выход за предел
Шрифт:
– Чешского, бочкового, холодненького, с раками, – промолвила она и, так же как дочь, улыбнулась одними губами.
– А где дают? – спросил я и тоже улыбнулся, немного злорадно.
– Вон в том павильоне, – повернув голову, указала своим мундштуком направление мама Даша.
– Понятно, – ответил я и уже открыто ухмыльнулся. – Только боюсь, у меня денег не хватит на раков, я ведь на пляж пришел.
– А денег и не надо, здесь коммунизм, надо только иметь «золотой ключик» с номером комнаты и все, – ответила мама Даша, меланхолично поднялась, потянулась, достала из такой же холщовой
«Сумки, видать, из одного фирменного магазина, не иначе как из „Лейпцига“ или „Ядрана“», – подумал я, взял ключ и пошел.
«Хочешь увидеть, как будет выглядеть твоя будущая жена – посмотри на тещу», – почему-то вдруг вспомнил я слова своего отца, воспитывавшего меня подшофе.
«Только вот жениться здесь никто не собирается, батя», – ответил я ему мысленно.
«Да, дама властная, знающая себе цену. По виду – не больше сорока. Фигура ненамного уступает фигуре дочери – ни жиринки, ни целлюлита, ни послеродовых растяжек, лишь грудь слабее и кожа на руках дряблее, а так – ничего, еще в строю!»
Так, рассуждая, я подошел к указанному павильону и спросил у человека в белой рубахе с бабочкой:
– Меня вот за пивом послали кровопийцы трудового народа. Где бы получить, уважаемый?
Человек, по прикиду – официант, улыбнулся сладенько и сказал:
– А номерок, будьте любезны, пожалуйста.
Он записал что-то в книжечку и сказал:
– Они уже разливное кушали, разливного больше нет – насос сломался, бутылочное будете пользовать, тоже чешское?
Я кивнул головой и сказал:
– Да, будем!
– Сколько бутылочек изволите? – спросили меня с улыбочкой.
– Три, – сказал я и тоже улыбнулся.
– А раков сколько порций? – поинтересовался халдей (так мои друзья-музыканты называли официантов, а те их, в свою очередь, именовали лабухами).
– И раков три порции будем пользовать, – еще раз улыбнувшись, отозвался я.
Он куда-то исчез, но очень скоро вернулся с посеребренным металлическим подносом, на котором уютно разместились три запотевшие бутылки пива и три порции дымящихся красных раков с укропчиком.
– Подносик и открывашку нужно вернуть побыстрее, а посуду заберут позже, – наклонив голову вправо, проговорил человек в бабочке.
– Хорошо, – ответил я и тоже наклонил голову вправо.
Подойдя к дамам с подносом на одной руке и со словами на устах «Кушать подано!», я почувствовал, что они только что о чем-то спорили и перестали, лишь заметив меня. Василина спокойно встала, взяла сумку и сказала мне:
– Сережа! Если хотите размяться пивасиком с раками, оставайтесь, а я пойду.
И, посмотрев на мать, добавила: – Утюг дома забыла выключить. – Повернулась и направилась к аллее, по которой мы пришли на пляж.
Я поставил поднос на опустевший лежак и с трагическим лицом посетовал:
– Как жаль, что не придется раков с пивом откушать, надо бежать пожар тушить – полыхает, наверное, домик…
А пока я это вещал, мама Даша безразлично завалилась на лежак и, не глядя на меня, закурила импортную цигарку, умело вставленную в мундштук.
Ну, а я двинул во весь опор за дочкой. Подошел к аллее, но Василину не увидел. Тогда, прибавив ходу, я направился к выходу
– Ну, вот я и нашел тебя, Василинка.
Она подняла на меня испуганные глаза и заплакала. Я быстро присел рядом и с тревогой спросил: «Что случилось-то?» Она вновь посмотрела на меня ставшими очень красивыми глазами.
– Она все знала.
– Кто? Твоя мама Даша?
– Да нет. Прабабка моя Катерина, из Лондона, – простонала она с мукой в голосе.
– Вот-те на! Какая еще бабка-прабабка из Лондона? – А про себя подумал: «Девочка-то чокнутая, кажись, малость».
Она снова посмотрела на меня без тени смущения и сумасшествия в глазах и сказала: «А за маму прости. Она всегда такая, и все мужики ей должны. Прости, одним словом, если умеешь».
– Умею, умею! Да и никаких проблем с твоей мамой. Очень даже приятная красивая женщина.
– В этом-то вся проблема ее и есть! Ее ум, красота и щедрость, с которой она дарит себя всю, без остатка, – выпалила Василина. – Это мне тоже прабабка из Лондона сказала. – И засмеялась, а я вслед за ней.
Мы сидели рядом на прохладной каменной ступеньке и молчали, глядя вниз, на синее море.
– Ты же говорила, что выросла здесь, под Чинарой, с бабушкой. При чем тут какая-то прабабка из Лондона?
– Да я и сейчас здесь у бабушки Маши-Мамашули остановилась, а про прабабку Катю из Лондона забудь, не сейчас.
Она замолчала, задумавшись, как будто что-то решая для себя. И вдруг продолжила: «Ты не думай, это правда, хоть она и не настоящая. Она – призрак».
И опять посмотрела на меня, но уже с улыбкой.
– Только не пугайся, я не чокнутая, я нормальная, а она иногда приходит ко мне как бы во сне, когда мне очень трудно, и нужна помощь. И сегодня ночью приходила после нашей вчерашней встречи с тобой. Сказала, чтобы я не волновалась: «Увидишься ты с ним и оконфузишься не по своей вине, но если найдет он тебя, значит, он твой подарок судьбы – принимай». А почему ты назвал меня Василинкой? – повернувшись ко мне и глядя прямо в глаза, весело спросила Василина.
– Да так просто, чтобы успокоить тебя, приласкать, что ли… – ответил я и почему-то занервничал.
– Ну, вот и успокоил, приласкал, подарочек ты мой долгожданный, – сказала она, продолжая все так же смотреть на меня.
Мне аж не по себе стало и захотелось уйти.
«Может, шизофрения какая у нее? С красивыми это тоже бывает», – пронеслось у меня в голове, но я снова заговорил: «Да ладно тебе – подарочек! Знаешь, сколько у тебя будет таких подарочков-то в жизни?»
– Знаю, – ответила она. – Их будет восемь, но восьмой – не в счет, и первые шесть – тоже.