Выход: Запад
Шрифт:
Они сидели на их кровати и смотрели на дождь и разговаривали, как прежде, о конце мира, и Саид стал рассуждать вслух опять о том, смогут ли их убить местные жители, и Надия вновь повторила, что местные жители были так напуганы, что смогли бы сделать что угодно.
«Я их понимаю», сказала она. «Представь, если бы ты жил здесь, а миллионы людей со всего мира внезапно прибыли бы».
«Миллионы прибыли и в нашу страну», ответил Саид. «Когда у них были войны».
«Там было по-другому. Наша страна была бедной. Нам казалось, что ничего особенного не теряли».
За балконом дождь стучал по горшкам и кастрюлям, и время от времени Саид и Надия вставали, открывали окно, несли два сосуда к
Надия посмотрела на Саида и не в первый раз задалась вопросом: не увела ли она его в сторону с его пути. Она подумала, что он, возможно, колебался в принятии решения покинуть их город, и она подумала, что, возможно, она могла бы подтолкнуть его к любому решению, и она подумала, что он был добрым и порядочным человеком, и ее объяло чувство глубокого сочувствия к нему в тот момент, смотря на его лицо, вглядывающееся в дождь, и она поняла, что в своей жизни не из-за кого никогда не переживала таких эмоций, какие возникли в ней из-за Саида в первые месяцы, когда в ней вспыхнули сильные чувства к нему.
Саид со своей стороны тоже хотел бы сделать что-нибудь для Надии, как-то защитить ее от приходящего, даже если бы он и понял, в какой-то момент, что любить — это войти, однажды, в неизбежность того, что не сможешь защитить самое драгоценное для тебя. Он считал, что она заслуживала гораздо лучшего, чем это, но не видел возможности изменить, решившись не уходить, не играть в рулетку с еще одним убытием. Уйти навсегда — недоступно многим: даже загнанное охотниками животное в какой-то момент остановится и станет ожидать своей участи, хотя и ненадолго.
«Что ты думаешь происходит, когда умираешь?» Надия спросила его.
«Ты — о загробной жизни?»
«Нет, не о потом. А тогда. В тот момент. Все становится черным, как выключишь телефонный экран? Или попадешь в некую странность где-то посередине, как если засыпаешь, и ты находишься и там и тут?»
Саид решил: что зависело от причины смерти. Однако, он увидел, как Надия смотрела на него, напряженно ожидая, и он сказал: «Мне кажется, это будет, как засыпаешь. Придут сны прежде, чем тебя уже нет».
Лишь такую защиту он смог предложить ей тогда. А она улыбнулась в ответ теплой, светлой улыбкой, и он спросил себя: поверила она ему, или она решила, что нет, дорогой, это совсем не то, что ты подумал.
* * *
Прошла неделя. И затем — еще одна. И затем местные и их вооруженные силы отошли.
Возможно, они решили, что у них не было того, что необходимо для совершения задуманного, чтобы согнать и, если необходимо, убить мигрантов, и нашли какое-то другое решение. Возможно, до них дошло, что двери невозможно было закрыть, и новые двери постоянно открывались, и они поняли, что отвергать сосуществование требует необходимости уничтожения одной стороны, и уничтожающая сторона тоже должна была бы измениться в этом процессе, и многие местные родители после этого не смогли бы смотреть в глаза своих детей и гордо рассказать о том, что совершило их поколение. Или, возможно, количество мест, где появились двери, делало бессмысленным любую войну.
И поэтому, вопреки смыслу, порядочность в этом случае взяла верх и храбрость, когда вопреки страху решаешь не атаковать; и вновь вернулись электричество и вода, и возобновились переговоры, и появился тот слух, и среди вишневых деревьев на Пэлас Гарденс Террас началось празднование до самой глубокой ночи.
Часть девятая
Тем
Там обнаружились Саид и Надия в те теплые месяцы, в рабочих лагерях. В обмен на их работу по очистке местности, постройке инфраструктуры и сборке жилых домов из блоков мигрантам были обещаны сорок метров и труба: дом на сорока квадратных метрах земли и присоединение ко всем современным удобствам.
Был принят добровольный временный налог, по которому часть от денежных поступлений и заработка тех, кто недавно прибыл на остров, шла проживавшим здесь много лет, и этот налог работал в обе стороны, уменьшаясь по прошествии лет и становясь через какое-то время субсидией. Много было волнений, и конфликт не исчез за одну ночь, продолжался и тихо бурлил, но сообщения о тех продолжениях и бурлениях перестали казаться апокалиптичными, и пока какие-то мигранты продолжали цепляться за собственности, им не принадлежащие, и какие-то мигранты и местные жители продолжали взрывать бомбы и стрелять, у Саида с Надией возникло ощущение того, что большинство людей, по крайней мере в Англии, стало более терпимо относиться друг к другу.
Рабочий лагерь Саида и Надии был обнесен по периметру забором. На территории расположились огромные павильоны из серой материи, выглядящей словно пластик, натянутой на металлические фермы по краям, и внутри было просторно, защищая от ветра и непогоды. Они занимали небольшое, ограниченное занавесями, помещение в одном из этих общежитий, и занавеси держались на тросе, протянутом на высоте, еле доставаемой Саидом, и, глядя сверху, павильон был похож на лабиринт или операционные комнаты огромного полевого госпиталя.
Питались они скромно, и их еда состояла из мучных, овощных и, иногда, молочных продуктов, и, если был удачный день, фруктов и немного мяса. Они никогда не наедались досыта, но спали крепко из-за тяжелой продолжительной работы. Первые дома, которые строили рабочие их лагеря, почти были готовы ко вселению, а Саид с Надией не были далеко в списке получающих, и поэтому к концу осени они рассчитывали въехать в их собственный дом. Их мозоли затвердели, и дождь более не беспокоил их никак.
Однажды ночью, когда Надия спала на раскладушке рядом с Саидом, ей приснился сон — сон с девушкой из Миконоса — и ей приснилось, как она вернулась в тот дом в Лондоне, куда они сначала прибыли, и как она пошла наверх и вышла назад в греческий остров, и, когда Надия проснулась, она дышала с трудом, и ощутила все свое тело, несмотря на все его изменения, из-за сна, показавшегося таким настоящим, и после этого она стала часто вспоминать о Миконосе.
* * *
Саиду же часто приходили сны о его отце, о чей кончине рассказал Саиду родственник, недавно сумевший сбежать из их города, и с которым Саид связался по интернету, и тот родственник обосновался неподалеку от Буэнос Айреса. Родственник рассказал Саиду, что его отец умер от пневмонии после нескольких месяцев борьбы с болезнью, начавшейся обычной простудой, и в отсутствие антибиотиков он не смог выжить, но он никогда не был одиноким, и его родственники оставались с ним, и его похоронили рядом с женой, как он и хотел.