Выхожу тебя искать
Шрифт:
– Как это? Зачем?
– А затем, что, даже если бы он и не позвонил, никто особо его здесь не хватился бы. Не тот он человек, чтобы о нем помнили. Вот он и позвонил, чтобы все знали, что у него появились деньги и что он может себе позволить такой шикарный отпуск в Крыму… Я тоже в былые времена отдыхал и в Ялте, и в Феодосии, но все изменилось…
– А вы не скажете, где Герман научился так хорошо играть на пианино? Ведь он же подрабатывал тапером в ресторане.
– Кто это вам сказал? Какие глупости! Да он до от ре отличить не может. Он никогда не работал никаким тапером. Он бездельник, этот ваш Кленов,
– Извините, вы не могли бы представиться? Вы кто?
– Директор, молодой человек. А зовут меня…
– Шестопалов Юрий Александрович?
– Совершенно верно.
– Вот и отлично. Тогда скажите мне, уважаемый Юрий Александрович, трудовая книжка Германа у вас?
– Ах, вон оно что… Нет, он работал без трудовой книжки, потому что этот шалопай ее где-то потерял. Да и вообще не тот это человек, чтобы задумываться о своем будущем… работал себе, получал жалкие гроши, да и те пропивал… И повезло же дурню – у него такая красивая и умная жена! Вы знакомы с Вероникой Лапиной?
– Нет, к сожалению, не приходилось… Но разве она ему… официальная жена?
– Нет, конечно, но какое это имеет значение, раз они живут вместе… А что он натворил-то?
– Его документами воспользовался другой человек, который довольно долго работал тапером в ресторане «Европа» и, надо сказать, прекрасно играл на рояле. Но он тоже исчез. А у вас случайно нет фотографии Кленова?
– Может, и есть, но только дома. У меня вообще-то много разных фотографий… Знаете, у кого можете спросить? У нашего костюмера, Симона. Он как раз здесь. Как выйдете, сразу же сворачивайте налево и поднимайтесь на второй этаж – первая дверь налево. У них с Германом были какие-то свои дела…
Симон, высокий костлявый старик в потертых джинсах и кожаной жилетке, надетой на голое тело, увидев Крымова, снял очки и уставился на него черными, слегка навыкате, внимательными и умными глазами. Гладкий череп обтянут глянцевитой коричневой кожей, высокий лоб, горделивый профиль и не по годам полные и чувственные губы.
– Вы к кому? – спросил он низким, «жирным» голосом.
– Вы Симон?
– Да, я Симон. Что дальше?
– Я ищу фотографию Германа Кленова… Моя фамилия Крымов, я из частного сыскного агентства.
– Он опять куда-нибудь вляпался? – хмыкнул Симон и как ни в чем не бывало вернулся к своему утыканному булавками манекену. – Что случилось?
– Для начала мне бы хотелось увидеть его фотографию. Только после этого я, быть может, и смогу удовлетворить ваше любопытство.
Крымов изо всех сил старался быть вежливым, но терпение его было на исходе.
– Так-с, понятно. Вы не знаете его в лицо, так?
Крымов промолчал. Тогда Симон, отойдя от манекена, «упакованного» в черную бархатную тройку, покачал головой и, открыв дверцу небольшого старинного шкафчика, достал оттуда красный кожаный альбом.
– Присаживайтесь… – Симон кивнул на шаткий табурет. – Так-с… это не он, это тоже не он… Вот, видите? Задрал голову и смотрит куда-то в поднебесье? Это и есть Герка. Вы, я чувствую, так серьезно за него взялись, у вас и лицо такое… как бы это сказать, словом, вам не до шуток. А между тем знайте, молодой человек, что Герман Кленов совершенно безобидное существо, для которого весь смысл жизни заключается в Веронике.
– А я думал, в вине… – Крымов внимательно рассматривал фотографию худощавого брюнета с веселым и немного дурашливым выражением лица. Снимок был старый, изображение расплывчатое, но даже
– Вы напрасно считаете его алкоголиком. Ведь кто такой алкоголик? Больной человек, ведь верно?
– Верно, – вяло отвечал Крымов, думая о своем.
– Так вот, а разве может алкоголик зарабатывать деньги с такой легкостью, как это делал Гера?
– Что значит – «с легкостью»?
– А то, что Гера подрабатывал где только мог, чтобы только обеспечить свою семью, свою Веронику… К примеру, он работал здесь, у нас в театре, озвучивал все роли подряд, когда у Васильевой заболело горло, а Сторожев лег в больницу с аппендицитом… Мыл лестницы в театре по ночам, страшно стыдясь этого и скрывая от своих знакомых. Затем подрабатывал, ночью же, в аптеке, после чего день ходил квелый и тяжко так, надсадно зевал… Мне лично Герман всегда был симпатичен, честное слово. Кроме того, он довольно часто приводил мне клиентов: то придет от его имени какая-нибудь барышня с просьбой сшить ей театральный костюм, чтобы поразить жениха, то какая-нибудь важная мадам захочет, чтобы я сшил костюмчики для ее мальчиков из настоящего панбархата… Или вот еще был случай…
– Извините, мне пора. Спасибо вам за все.
– …был случай: пришел Герман с отрезом дорогой костюмной ткани и попросил, чтобы я сшил ему… фрак!
Крымов замер, думая, что ему почудилось слово «фрак».
– Как вы сказали: он заказал фрак?
– Именно! Я спросил его, зачем ему фрак, на что он ответил: ты, мол, Симон, поменьше задавай вопросов и побольше работай, вот что-то в этом духе…
– И он вам так и не сказал, зачем ему фрак?
– Нет. Но самое-то главное: он заплатил мне за него вперед! Из чего я сделал вывод, что костюм я шил не для Германа, а для кого-то, фигурой схожего с ним, потому что он настаивал, чтобы я сделал чуть покороче рукава и пошире брюки…
– Он заказывал фрак для пианиста, который работал по его документам в ресторане «Европа» тапером… Вот поэтому я к вам и пришел… Скажите, Симон, Герман ничего вам не рассказывал о нем? О человеке, для которого он заказывал у вас костюм и которому доверил свои документы?..
– Нет, извините, но ничем не могу помочь… Одно скажу: раз Герман ему, этому таперу, как вы изволили выразиться, помогал, то делал он это скорее всего ради денег… И вы не слушайте Шестопалова, который станет вам наговаривать на Германа, – он славный малый и очень любит свою жену. Но его беда – алкоголь – сильно мешает ему, это верно. Была бы Вероника более практичной женщиной, нашла бы способ вылечить Германа, но она, как и он, не живет, а витает где-то в облаках… А ведь красивая женщина, очень красивая. Одевается хорошо, за собой следит, волосы держит в порядке, а вот заняться мужем не может. Рассеянная она какая-то…
– Вы, случаем, не влюблены в нее?
– Влюблен. И не скрываю этого. Она иногда приходит ко мне, мы с ней пьем чай или красное вино, и она слушает, как я ей рассказываю о Польше и Франции, а я тем временем хорошо и много работаю… Она вдохновляет меня… Сядет вот здесь, в уголке, обхватит пальчиками бокал и смотрит на меня, прикрыв глаза, словно в полудреме… А иногда приносит отрез и просит меня сшить к празднику какое-нибудь открытое, шикарное платье. Расплачивается мелочью, из чего я делаю вывод, что она копит эти деньги, экономя на хозяйстве. Нищета, одним словом…