Выхожу тебя искать
Шрифт:
– Но ведь вы же сами дали ему знать, что этой ночью в ее квартире можем появиться мы… Что-то я уже ничего не понимаю…
– Дело вот в чем… Он думает, что если в квартире его сестры кто-нибудь и был, то уже давно ушел… Они же как влюбленные, им нужна пустая квартира. В крайнем случае они могут запереться на цепочку, чтобы их не застукали.
На квартиру Инны они прибыли спустя полчаса. Окна были черны, а это означало, что Шонин с Германом еще не пришли. Шубин ключами, доверенными ему Юлей, открыл квартиру и пропустил Сашу вперед.
– Здесь есть кто? – спросил Игорь нарочно громко – на тот случай, если они все же опоздали и Олег уже в квартире.
Но Игорю никто не ответил.
– Вот черт, забыл взять фонарик… Пойдем, я смотрю, ты дрожишь? Кстати,
– Вообще-то я обещал позвонить… – замялся Саша, с виноватым видом поглядывая на Шубина. Уличный фонарь довольно сносно освещал большую часть квартиры, однако невидимая часть ее таила жуткую игру теней-призраков…
– Вот и звони немедленно…
Но позвонить Саша не успел. Послышался скрежет замка, после чего в прихожей вспыхнул свет. Они едва успели спрятаться в кладовке, как в коридоре появилась женщина. В черных брюках и в черном свитере. И вообще, вся какая-то черная. Она включила свет и в комнате. Потом села в кресло и закурила. По тому, как она себя вела, можно было подумать, что она бывала в этой квартире не раз…
– Инночка, это я, не бойся… – услышал Шубин и почувствовал, как по спине у него мурашки пробежали. – Я только приберусь и уйду, не буду тебе мешать… Там я уже убралась… Я же предупреждала тебя, глупая, что ему нельзя верить… Но если бы я знала, что ты встречаешься с Захаром, уж я бы нашла слова, чтобы убедить тебя, что он не стоит твоей любви… Это для такой зрелой женщины, как я, он не представлял угрозы, потому что я видела его и понимала, что он собой представляет… А для тебя, чистой девушки, которая еще не сталкивалась с животными по имени мужчины, встреча с ним стала настоящим испытанием, соблазном… Я не приходила к тебе давно, потому что мне необходимо было побыть одной и все обдумать. Я любила Захара не меньше, чем ты, но он предал меня, как и тебя… Он так жестоко посмеялся надо мной, такие гадости рассказывал моим знакомым про меня, так унизил меня в их глазах. Он просто должен был умереть… А теперь нет ни тебя, моя хорошая, ни его, зато осталась я, твоя мать, никому не нужная, не признанная… Если бы ты только знала, как тяжело мне было все это время скрывать от тебя, что я – твоя настоящая мать… Но у меня не хватило духу сказать тебе это, когда ты была еще жива, а теперь, когда твоя душа на небе, знай: я помню тебя и люблю… Ты можешь спросить меня: как же так случилось, что ты росла без меня и что тебя воспитывала другая женщина? И я тебе отвечу. Я продала тебя твоему отцу, потому что знала, что не смогу тебя прокормить… То была сделка, но ничего дурного я в ней не вижу… Женщина, которую ты считала своей матерью, не могла иметь детей, поэтому и Олега они тоже купили… Но я тебе уже об этом рассказывала… Я не знаю, как так случилось, что они оба погибли и оставили вас, но я бы не смогла, наверное, вам доказать, что я – твоя мать… А потому я хотя бы сейчас побуду здесь, рядом с тобой, с твоими вещами. И подышу воздухом, которым ты когда-то дышала…
Так, разговаривая, женщина принесла ведро с водой и принялась мыть полы. Это было жуткое, противоестественное зрелище, от которого можно было сойти с ума.
Она была некрасива, хотя имела довольно стройную фигуру. Внешне она не походила на сумасшедшую, хотя речи ее были, безусловно, абсурдны.
– Они посадили Лену Ланцеву, ни в чем не повинную девушку… А ведь она ни в чем не виновата, абсолютно. Но мне нет резона вмешиваться, она женщина самостоятельная, как-нибудь выкрутится… Или ты думаешь, что мне стоит заплатить этим чудовищам, чтобы ее выпустили под залог? Ты как считаешь?
Шубин, который почти не дышал, стоя рядом с Сашей в кладовке, наверное, умер бы от страха, если бы этой «черной» женщине кто-нибудь ответил.
– Говорю тебе, что квартира нехорошая, она наполнена призраками… А что, если она сейчас откроет кладовку и
Но тот ничего не ответил, наверное, и сам был близок к обмороку.
– Смотри не обмочись, – нашел в себе силы пошутить Шубин.
Послышались звуки пианино. Шубин не мог ничего видеть, но предположил, что женщина, решившая стереть пыль с клавиш, нечаянно пробежала по ним пальцами… А потом стало тихо.
– Ты бы видела своего Олега, какой он стал… – Женщина в черном продолжала свою беседу с призраком покойной Инны. – Солидный такой стал, интересный… Я знала его мать, он сейчас на нее очень похож… Она переехала в Воронеж, кажется. У нее, помимо Олега, еще трое детей, и тоже взрослых… Ума не приложу, как это твой отец польстился на меня… Хорошо, что ты внешностью пошла в него, а то бы страдала так же, как и я… Уф… Устала. Я, пожалуй, пойду. У меня больше нет сил. Я знаю, что меня ищут, и знаю, что скоро найдут… Была бы ты жива, я бы еще поборолась, а так… Я не смогу им ничего доказать, а Захара все равно не вернуть… Да, ты слышала, что его соседка выбросилась из окна? Какая ужасная смерть… Думается мне, что это дело рук ее сестры, но это еще надо доказать… Она встретила меня как-то, поздоровалась, посмотрела довольно странно и посоветовала мне читать Достоевского… Какие все странные… Ну, все, Инночка, мне пора возвращаться… Скоро встретимся…
Она вошла в ванную комнату, где некоторое время гремела ведром, после чего все стихло. Дверь раскрылась, и запахло мылом. Женщина вновь появилась в коридоре. Поправила перед зеркалом волосы, подкрасила губы и, едва заметно улыбнувшись своему отражению, вышла из квартиры, предварительно выключив свет. Затем послышался лязг дверного замка.
– Кто бы мог подумать… Сдается мне, что это Лаврова… Ну и ночка у нас с тобой сегодня выдалась… Сашок, ты живой?
– Живой, – буркнул Саша, выходя из темной кладовой и щурясь от яркого света.
Шубин тоже решил не церемониться и включил в прихожей свет.
– Ну надо же – пришла помыть полы в квартире своей покойной дочери… Уму непостижимо!
– Так, нам здесь больше делать нечего… Какой же я идиот!
– Да что случилось?
– А то, что раз Шонин сюда не пришел, значит, он уже, наверное, на вокзале или в аэропорту… Уехал, вот увидишь. А мы с тобой его прошляпили… Быстро выключай свет… Все, поехали в гостиницу… Хоть бы успеть, хоть бы…
Утром в почтовом ящике агентства Крымов нашел письмо от Шонина, в котором говорилось, что его срочно вызвали в Москву, что он потерял всякую надежду на положительный результат расследования и что деньги, которые он дал Земцовой, «пусть послужат для ее поисков, думается мне, что ее стоит искать на старом ипподроме».
Крымов несколько раз перечитал письмо. Слова «на старом ипподроме» вызывали ужас. Значит, Шонин что-то знал, но уехал, даже не сочтя нужным что-то объяснить? Свинья!
Подъехал Шубин. В лице – ни кровинки.
– Мы с Сашей всю ночь провели на квартире Шониной… Знаешь, кто туда пришел? – Он принялся рассказывать о визите Лавровой.
– Я абсолютно уверен, что это она… Но эта женщина явно не в себе…
– Шубин, по-моему, ты рехнулся… Ты понимаешь, что несешь?
– Думаю, с ней происходит что-то такое… В общем, либо в психушку отвезут, либо она вены себе перережет. Звони Сазонову или Корнилову – пусть едут к ней на квартиру, может, она еще жива!
– Шонин уехал… – Крымов швырнул на стол письмо.
Появившаяся в дверях Щукина выглядела невыспавшейся и утомленной.
– Я знаю, кто приносил цветы на могилу Инны Шониной, – заявила она прямо с порога.
– Кто же? – прохрипел Крымов. – Лаврова?
– Почему Лаврова? Это мужчина, и живет он в Затоне. Мне позвонил брат кладбищенского сторожа и сказал, что этот мужчина снова приходил. А сразу после кладбища поехал на Предмостовую площадь и сел на автобус, следующий до Затона. Маленький, голубоглазый, почти лысый, ходит в белой старомодной кепке и клетчатых светлых брюках. На вид ему лет пятьдесят.