Выигрыш — смерть
Шрифт:
Тем временем Валера, Бритва и Давид толковали о знаменитом миллионном проигрыше. Крах играл с «цеховиками» из Ташкента.
Я слушал рассказ Давида об этой игре, в которой он участвовал из пяти процентов, и они вернулись к нему пятьюдесятью тысячами. Таких пайщиков набралось достаточно, но и оставшихся двадцати процентов суммы Жоре хватило.
Грузин же за соседним столом становился все назойливее, и это мне не нравилось. Бритва ободряюще подмигнул — мол, пользуется успехом твоя красотка. Слово «наша» было бы уместнее. Грузный седой соплеменник бойкого
Алик, к этому времени достаточно нагрузившийся, неожиданно пригласил Ирину танцевать. Она на удивление охотно согласилась. Или это была маленькая месть за мое невнимание?
Валера коротко, со значением глянул на Бритву и тут же — на танцующую пару.
— Не влазь, ребята, есть работа, — невразумительно бросил Давид Валере, а затем повернулся ко мне. — Тебя это тоже касается. Пусть танцуют. Ира знает, что делает.
— Я пойду, пожалуй, — скривился Валера. — Мне это ни к чему.
— Двадцать копеек твои, — Бритва зевнул.
— Дело не в деньгах.
— И в них тоже, — отрезал Давид. — Присядь, не порти прическу.
Музыка кончилась, Алик цеплялся за руку Ирины. В его пьяно расплывшемся лице появилось что-то обезьянье. Ира, улыбаясь, как могла бы улыбаться греческая статуя, отвела его на место.
Валера сплюнул и поднялся.
— Я ухожу, к черту!
— Давай без демонстраций! — в невозмутимом голосе Давида скользнула угрожающая интонация.
— А я… а мы… оста-емся, — облапив Иру, промычал Алик.
Минут через двадцать эта странная пара после очередного танца, не прощаясь, исчезла. Я и не думал, что способен ревновать к такому ничтожеству. Бритва дружески положил свою руку поверх моей.
— Не переживай, все нормально. Пусть сыграют маленький спектакль. Как говорится, пора…
РАССКАЗ АЛИКА ПРОШКИНА
…Ну и сволочи! Что называется, и купили, и продали. Девку эту подкинули… ресторан… водочка «Кольцо». Не иначе, подсыпали чего-то. Да что там — в этой компании надо носки снимать и держать за пазухой, чтобы не сперли. А Валера. Тоже хорош — бросил среди шакалов! Короче, приезжаем мы к этой стерве на квартиру, а она, как гадюка, шасть — и сбросила свою шкуру. Музыка, баба голая…
Тут они и подвалили: Бритва, Давид, Димка. Я и вправду не знал, что это — его жена. Тем более, что его настоящую жену, Маринку, я по Донецку помню. Ну, ревут: «Убьем, зарежем, бабой сделаем!» Давид револьвер вытащил. Не убьют, так покалечат, больничный у нас не оплачивается. Десять тысяч надо дать, эх!..
— Ладно, уплачу, чего там. Завтра…
— Сегодня, дружок. Любовь, как вероятно тебе сообщила еще в детстве мама — зла. Не хочешь платить — мы тебя вывесим за окошко на пару часиков. Какой у тебя, Ира, этаж?
Угробят
…Добротный дом в Малаховке. Металлические ворота того же грязно-зеленого цвета, что и забор, открывались мягко и бесшумно, впуская «девятку» цвета мокрого асфальта. Хозяйство вела угрюмая неразговорчивая старуха. Шлюх Давид «любил» в притонах и гостиницах, но домой к себе не допускал. Он объяснял это довольно просто:
— Мы живем в страшное время, когда рухнули все моральные устои. Не хочу, чтобы какая-нибудь маленькая гадина (Давид имел дело с женщинами не старше двадцати) привела своих дружков.
На бархатной зеленой скатерти высились стопки запечатанных колод. Крах и некто Рахим, прибывший из Казахстана, отвечали за их девственность. Рахима я узнал — судьба нас сводила раньше…
Сегодня у «Березки» мы работали с Бритвой вдвоем — Ира хандрила, отлеживалась дома, ее бил озноб. И все оттого, что поленились сами сварить «ширку», купили у цыган — Бритве ничего, а Ире стало плохо. Первый бумажник и — удача: две аккуратно сложенные бумажки по пятьсот чеков. И Бритва спасовал:
— Все, не буду испытывать судьбу, поеду Валерку проведаю.
Я его отлично понимал — смывается от Ириных истерик.
— Ты где вечером будешь? — спросил Бритва уже садясь в машину.
Я вопросительно посмотрел на Давида.
— Не знаю, планов никаких. Вероятно, у Иры…
Тут вмешался Давид.
— Дима, сегодня у меня Крах будет играть с одним залетным, хочу чтобы и ты был. Ты, Бритва, тоже приезжай и Валеру прихвати. Скажи, я просил. Игра будет крупная. Жду к десяти.
— Лады, — Бритва хлопнул дверью и уехал.
— А с тобой мне надо поговорить особо, — Давид приобнял меня за плечи. — Идем, познакомлю кое с кем.
Мы двинулись в сторону универмага «Москва», вышли на Ленинский проспект. На одной из скамеек я заметил отлично знакомую мне фигуру. Давид было начал: «Знакомьтесь…», но по выражению лиц мгновенно понял, что надобность в представлении отпала.
Передо мной стоял Серик — тот самый работяга-шофер, которого я оторвал от филармонии и гастрольных нашествий на провинциальные дома культуры. Серик и тогда не отличался кротким нравом, но сейчас по всему было видно, что он уже не в начальном классе блатной школы.
— Мы с Димой хорошо знакомы, — сухо, с недоброй усмешкой, сказал Серик.
Давид уловил интонацию, но как бы не обратил внимания.
— Ну и годится. Не думал, что у Димы друзья в братском Казахстане. Тем проще вам будет договориться. Тебя, Дима, жду у «Березки», Серик объяснит ситуацию, он представляет интересы одного моего хорошего друга. Слушай его, как меня.
Когда мы остались вдвоем, моя растерянность быстро улетучилась. Я находился на своей территории. То и дело проспект пересекали в разных направлениях знакомые. Что я, по сути, сделал? «Кинул лоха», подумаешь! Чтобы немного разрядить обстановку, я спросил: