Выкупленная жизнь

Лавру Натали

Как и ожидалось, Дилан обратился к Седому:

— Отец, я намерен вернуться к работе с понедельника.

— Я тебя уволил. Или ты забыл? — прогремел Владимир Александрович.

— Теперь я в порядке и полностью отвечаю за свои действия.

— Да ты себя в зеркале видел? Еле стоишь на ногах! Даже у меня, старика, здоровье лучше твоего! И больше не подходи ко мне с такими вопросами.

— О своём здоровье я знаю получше тебя. Мне нужна работа. Ты дашь мне её или нет? — упорствовал Дилан.

И тут произошло

то, чего я никак не могла ожидать: Седой вопросительно посмотрел на меня. Я уверенно покачала головой: нет, ему нельзя возвращаться к работе.

— Нет. — безапелляционно заключил старик.

Дилан ударил кулаком по столу, гневно посмотрел сначала на меня, потом на отца, встал и вышел из кабинета, затем я услышала, как хлопнула за ним парадная дверь.

— Спасибо, что не разрешили ему…

— Сопляк! Ещё смеет устраивать мне истерики, как девчонка! — выругался тот.

— Я хотела спросить по поводу клиники. Ему необходимо провести некоторое время в спокойной обстановке и под присмотром врачей, желательно где-нибудь у моря, подальше отсюда.

— Пусть едет в ту же клинику!

— В смысле, в которой провёл последние полгода?

— Да.

— Где она находится?

— Увидишь. Иди, посмотри, куда делся этот щенок. И пусть больше не подходит ко мне, пока не вылечится!

Я нашла Дилана в его квартире, он сидел на балконе, на полу, вид у него был злобный.

— Ты знаешь, сколько времени я потерял, пока лежал в коме? Ты видишь, во что я теперь превратился? И ты хочешь, чтобы я продолжал быть овощем? Хочешь, чтобы я остался псом у тебя на поводке? Знаешь, что? Меня достало, меня бесит, когда мне указывают, что делать! И я сам буду решать, как поступать, тебе это ясно? — почти кричал он.

— Как давно ты принимал таблетки? — поинтересовалась я, уже догадываясь, каким будет ответ.

— Давно. Они делают меня слишком удобным для вас всех.

— Что ж, раз мы все тебя так бесим, живи сам и делай, что хочешь. — я направилась к выходу, понимая, однако, что чревато было бы оставлять его одного.

Дилан, по-видимому, тоже это понял:

— Диана, стой! Я не то хотел сказать… Я вижу, как тебе тяжело всё тащить на себе, я больше не могу и не хочу быть обузой.

— Так не будь. От тебя требуется всего пара месяцев, чтобы восстановиться, потом — работай, сколько влезет. Можешь заняться изучением языков, например, да чем угодно, но пока я не увижу улучшений в твоей кардиограмме, и пока ты отказываешься принимать необходимую помощь, ты просто физически не сможешь вернуться к нормальной жизни.

Он поднялся на ноги, достал из ящика стола тюбик с таблетками и проглотил одну, затем пошёл на кухню (по-видимому, чтобы запить), а когда вернулся, попросил у меня прощения и в очередной раз сказал, что не знает, что на него нашло. Чуть-чуть не сорвался снова.

Честно говоря, я уже готовилась сказать ему, что наша

совместная поездка в Нижний Волчок отменяется, но он так внезапно согласился с моими словами, что я не стала снова расстраивать его. Спустя полчаса после ссоры мы уже отправились в деревню.

Какое-то шестое чувство подсказывало, что, стоит Дилану прекратить приём транквилизаторов, и его привязанность ко мне сойдёт на «нет». Останется лишь тиран, который не умеет контролировать себя. Я решила, что постараюсь не допустить возвращения к прошлому.

В пути разногласий больше не возникало, Дилан сидел весь присмиревший и покорный, старался сосредоточиться на дороге. Ехали мы небыстро, практически без обгонов, словно за рулём сидел новичок. Мне было странно, что от прежнего уверенного в себе и сильного человека осталось так мало, я по-прежнему не могла отделаться от чувства жалости к нему, оно затмевало всё остальное. Любовь была погребена где-то под тоннами грязи, а мы превратились в уставших от жизни людей.

Я позвонила маме, чтобы ждала нас, она бурно обрадовалась тому, что Дилан тоже приедет. Что ж, хоть кто-то сохранил к нему прежнее отношение…

Дилан согласился провести два месяца в клинике, мы договорились, что он вернётся туда через неделю. Как раз появится время, чтобы Максим мог свыкнуться с мыслью, что теперь мы будем жить все вместе. Кроме того, за последние две недели я ни разу не танцевала в клубе, финансов у меня осталось в обрез, а Максима ещё нужно было собрать в школу, да и ипотеку никто не отменял. Сальдо не сходилось, денег не хватало даже на покупку самых необходимых вещей, и это было отвратительно. Я приготовилась бесстыдно и неприлично много врать.

Мы приехали в Нижний Волчок уже почти ночью, я была рада и сыну, и маме, но меня хватило только на полчаса сидения за столом, очень хотелось спать, на все вопросы я отвечала одним словом: «нормально». Да, меня беспокоила моя чрезмерная сонливость, но я сочла допустимым отложить мысли об этом до лучших времён.

В этот раз я легла спать в одной комнате с Максимом, потому что он и без того был обижен, что я уделяю ему мало внимания. Дилан отправился спать на чердак, так как Света с Сашей всё ещё были в свадебном путешествии и, судя по новостям от них, возвращаться пока не собирались.

Утром мы с Максимом снова собрались ехать на велосипедах в Верхний Волчок, я особо не распространялась, для чего так часто бываю там. Конечно, наверняка Максим уже успел проболтаться обо всём бабушке, но после событий прошлых лет она уже не имела привычки лезть в мои дела, только иногда наставляла своими советами.

Настроение в тот день у меня было не лучшим, хотелось снова лечь спать, и чтобы никто меня не трогал. Я надеялась, что в лесу смогу восстановить баланс своих сил, отдохнуть морально, природа всегда действовала на меня ободряюще.