Вынуждающие обстоятельства
Шрифт:
– Какая же?
– Я не знаю, умер ли я в той реальности или нет. Если я умер – значит, там остался мой труп. Если он там остался – меня похоронят, а бабушку об этом известят, как единственную оставшуюся в живых родственницу. К сожалению, это сообщение наверняка сильно пошатнет ее здоровье, которое и так не самое крепкое. Если же я не умер – значит, для всех я буду пропавшим без вести. Наверняка и в таком случае мою бабушку известят о произошедшем. Конечно, это будет для нее меньшим шоком, но кто его знает? Поэтому мне обязательно нужно ее увидеть, чтобы успокоить. А безвозвратно…
Я
– О, а вы уже проснулись!
Вопрос так и остался без ответа, пока вся группа просыпалась после ночевки под елью и завтракала перед тем, как одолеть последние мили перед пограничной заставой. Цель была так близка, что и не верилось, что мы столько шли к ней. В предвкушении этого я собирал свои вещи и седлал Зогмо’са, ожидая других после завтрака.
Наконец, вся пятерка, включая меня, сели на выпасенных лошадей. Рамзи усмехнулся:
– Ну вот, мы почти приехали. До полудня уже достигнем заставы!
Мы тронулись в путь, оставив после себя небольшой след кострища под витиеватой елью.
По пути до границы слева от дороги мне попалось высокое здание из белого известняка с кирпичной крышей круглой формы. Такие попадались мне и раньше. Да, в местных реалиях были церкви, в которых проповедовались идеи архианства.
Конечно, церкви были и в Ландаре, да и в других городах, но в силу разных причин я никогда не заглядывал внутрь – только видел снаружи. Рамзи заметил направление моего взгляда:
– Святилище заинтересовало?
Я окинул взглядом здание:
– Знаете, хотелось бы побывать внутри, а то ни разу не доводилось.
Хорек оглянулся на Себастьяна. Крыс пожал плечами:
– Время есть, почему бы и нет?
От тракта в сторону церкви вела дорожка, на которой стояло около десятка лошадей и еще несколько повозок – наверное, кто-то тоже решил зайти в Святилище перед продвижением дальше.
Снаружи здание выглядело очень просто – представьте себе обычную белокаменную церковь. Представили? Замените кресты на вершине купола и на здании на символ клевера, прибавьте изображения фуррей в развевающихся одеждах – и вы получите представление о том, как выглядела церковь здешней религии. В общем, снаружи ничего необычного. Ах да, колокола здесь были, но они, опять же, имели форму клевера.
В саму церковь вели высокие дубовые двери, выполненные в виде половины арочного пролета каждая. По краям двери были обиты железом и виднелись клепки, держащие металл на дереве. На каждой двери был вырезан символ четырехлистного клевера, покрашенный в нежно голубой цвет. Дверь была приоткрыта, и я уже было собрался войти внутрь, как меня остановил Рамзи:
– Стой. В храм запрещено входить с оружием – это одно из самых тяжких оскорблений, которые можно нанести Арханису.
Я медленно взвесил посох в лапах и посмотрел на спутников:
– Неужели я не могу войти?
Себастьян тронул стену слева от двери, проведя лапами по какому-то символу, и в ней открылся некий
– Всякий входящий оставляет оружие в Сокровищнице Храма. Она есть в каждой церкви. Не бойся, отсюда твой посох не украдут.
Так как только у меня с Рамзи были предметы, подпадающие под понятие оружия, то разоружались мы вдвоем. Я осторожно поставил посох вдоль стены прохода, вытащил из чехла кинжал Мечела, бросил его в углу и снял с запястий метательные иглы погибшего в Кенсане Дисто.
Арсенал Рамзи оказался более внушительным. На полу росла горка железа из наконечников стрел, кинжалов, игл и прочего оружия. Вершили все лук хорька и колчан со стрелами. У меня абсолютно не укладывалось в голове, как хорек умудрялся прятать такое количество железа под одеждой, абсолютно не выдавая его наличия. Когда в итоге куча достигла высоты колен, Рамзи успокоился и отступил назад:
– Вроде бы ничего не забыл.
Ласса присвистнула:
– Тебе при ходьбе тело не колет?
Лучник отшутился:
– Поначалу шрамы оставались, а потом привык.
Мы сделали шаг назад, и Себастьян провел лапой по стене. Проход закрылся, как будто его и не бывало. Крыс потрепал свою заросшую гриву:
– Теперь можно и заходить.
Когда я зашел внутрь, то едва сдержался, что не присвистнуть от восхищения. Внутри меня ждала просто неописуемая красота. Весь внутренний интерьер храма представлял сочетание двух цветов – нежной смеси розового и бежевого и светящегося голубого.
Впереди, в самом конце церкви находилось что-то, напоминающее алтарь. Он представлял собой огромную арку, в которой стоял зверь неопределенного вида, одетый в плащ и простирающий перед собой лапу, показывающую вперед. Видимо, скульптор пытался изобразить в нем черты сразу многих зверей – виднелись и тигр, и волк, и лев, и еще множество других зверей. Но даже несмотря на эклектичность, морда у скульптуры была приятная на вид. У лап скульптуры находился стол, на котором горела большая свеча.
Слева и справа от алтаря тянулись скамьи, заканчивающиеся на половине длины собора. Сразу за скамьями находилось пустое пространство, которое заканчивалось входом в храм.
Как я говорил раньше, храм представлял собой смесь двух цветов. Так вот, розово-бежевым был алтарь, а скульптура Арханиса (наверное, это был он) только оттеняла приятный для глаза оттенок. Сквозь стены проходили жилки сияюще-голубого цвета, отчего на посетителей падал приятный свет. Голубыми сферами освещался и сам храм – с потолка свисали стеклянные шары, наполненные субстанцией того же цвета.
По стенам храма шли росписи и фрески – и именно они больше привлекали мое внимание. С левой части храма начинался своеобразный комикс – история зверя от малого возраста до взрослых лет. По росписям было видно, как он рос, становился сильнее. Потом пошли изображения сражающихся воинов, темных зверей, заросли четырехлистного клевера и лежащего в нем зверя, явно измученного.
Я оглянулся в поисках Лассы. Гиена заметила мой взгляд:
– Что-то хотел?
– Да. Можешь рассказать историю, как возникло архианство?