Вынужденный альянс. Советско-балтийские отношения и международный кризис 1939–1940. Сборник документов
Шрифт:
14 июня 1940 г. советское правительство предъявило Литве ультиматум, в котором требовалось привести к власти дружественное Москве правительство и допустить на территорию страны новые контингенты советских войск. 16 июня аналогичные ультиматумы были предъявлены Латвии и Эстонии. Под угрозой силы советские требования были приняты, сопротивления дополнительному вводу советских войск, проходившему 15–21 июня, оказано не было [88] ; по прибалтийским городам прокатились массовые митинги в поддержку смены режимов. Власти, включая президентов К. Улманиса и К. Пятса, а также и. о. президента Литвы А. Меркиса, в целом сотрудничали с советскими представителями (А. Сметоне удалось бежать в Германию). С 21 июня управление 11-й армии разместилось в Каунасе, 3-й армии – в Риге, 8-й армии – в Тарту, при этом командованию по-прежнему запрещалось вмешиваться в политику [89] . Политическими аспектами выполнения советских требований занялись специальные представители в статусе уполномоченных правительства СССР: В. Г. Деканозов (в Литве), А. Я. Вышинский (в Латвии) и А. А. Жданов (в Эстонии).
88
См., напр.: Донгаров А. Г. СССР и Прибалтика (1939–1940 гг.). С. 139–141. Подробнее о подготовке и вводе советских войск в Прибалтику летом 1940 г. см.: Мельтюхов
89
Мельтюхов М. И. Прибалтийский плацдарм (1939–1940). С. 452.
Переход Москвы от политики невмешательства во внутренние дела стран Балтии к прямому и агрессивному давлению носил характер поспешной импровизации. Российский историк Н.С. Лебедева первой обратила внимание, что 23 мая 1940 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение об эвакуации в Литву литовского населения пограничных с Литвой районов Белоруссии [90] . Как справедливо замечает Н.С. Лебедева, подобное решение «было бы бессмысленным, если бы к этому времени уже приступили к реализации плана инкорпорации Литвы в СССР» [91] ; по этой причине оно позднее и было отменено. Однако 23 мая эвакуация литовцев в независимую Литву еще не была бессмысленной; следовательно, к этому моменту в Кремле еще не собирались изменять свою политику в отношении Литвы [92] .
90
Пункт 186 протокола № 16 (Особые папки) решений Политбюро ЦК ВКП(б) от 23 мая 1940 г. // СССР и Литва… T. 1. С. 521–522. Представляется небезынтересным тот факт, что региональные власти немедленно приступили к выполнению этого постановления. См., напр.: НАРБ. Ф. 4п. Оп. 1. Д. 16720. Л. 44.
91
Лебедева Н. Германия и присоединение Литвы к СССР // Международный кризис 1939–1941 гг.: От советско-германских договоров 1939 г. до нападения Германии на СССР. М., 2006. С. 254.
92
Стоит отметить, что 26 мая 1940 г. заместитель наркома иностранных дел СССР В. Г. Деканозов проинформировал литовского посла Л. Наткявичюса о принятом решении об эвакуации в Литву проживающих в пограничных районах БССР литовцев (док. № 103). Таким образом, даже после заявления от 25 мая решение об инкорпорации Литвы в состав СССР еще не было принято. С ходатайством об отмене постановления Политбюро о проведении эвакуации проживавших в БССР литовцев глава НКВД СССР Л.П. Берия выступил лишь 26 июля 1940 г. (Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 65. Д. 990. Л. 181). 29 июля 1940 г. решение об эвакуации было отменено постановлением Политбюро (Там же. С. 180).
Современные исследователи практически единодушно связывают действия советских властей с победами Германии на Западном фронте, расходясь лишь в нюансах. Эстонский историк М. Ильмярв осторожно отмечает, что за решением Кремля стояли не только политические («советизация» Прибалтики), но и военно-стратегические соображения: «В агентурных докладах военной разведки Советского Союза весной 1940 г. неизменно повторялось: несмотря на договор о ненападении Германия не отказалась от намерений вторгнуться на Восток… Начавшееся 10 мая нападение немцев на Францию стало поводом для оккупации стран Балтии. А успех Германии на Западном фронте способствовал оперативной подготовке и проведению военной операции Советским Союзом… Цель советской военной операции состояла не только в большевизации стран Балтии» [93] . Российский исследователь А.Г. Донгаров уточняет, что политическая неподготовленность советской силовой акции в Прибалтике «как нельзя лучше свидетельствует о неоспоримом приоритете военно-стратегических задач СССР на прибалтийском направлении над задачами политическими, вроде “советизации”» [94] . В другом месте он отмечает: «За инсценированной в значительной степени озабоченностью Москвы действиями прибалтийских правительств стоял вполне реальный ужас перед Германией. На фоне блестящих побед германского оружия в Западной Европе недоверие и подозрительность в отношении подневольных прибалтийских союзников резко усилились. Этому в немалой степени способствовали донесения с мест» [95] . В свою очередь, польский исследователь С. Дембски констатирует: «СССР был вынужден аннексировать балтийские государства. В противном случае стремившиеся избавиться от советского протектората Эстония, Латвия и Литва могли стать разменной монетой в руках Гитлера» [96] .
93
Ильмярв М. Безмолвная капитуляция. С. 595–596.
94
Донгаров А.Г. СССР и Прибалтика. С. 145.
95
Там же. С. 126.
96
Дембски С. Между Берлином и Москвой. С. 279.
Аналогичной точки зрения придерживаются и другие исследователи. «Германские победы, кардинальным образом изменившие ситуацию в Европе, не на шутку встревожили советское руководство, – пишет Н.С. Лебедева. – Расчеты Сталина на длительное противоборство двух блоков не оправдались. В скором времени рейх должен был завершить разгром Франции и нейтрализовать Великобританию. Тогда все советско-германские договоренности могли быть забыты Берлином. В Кремле сочли, что наступает самый благоприятный момент, возможно последний шанс для присоединения к Советскому Союзу территорий, которые по секретным протоколам августа – сентября 1939 г. были включены в сферу интересов СССР» [97] . Академик А.О. Чубарьян обращает внимание на военно-стратегические аспекты проблемы: «Для Сталина были неясны намерения Гитлера после победы над Францией: обратится ли он к подготовке вторжения в Великобританию или примет какие-либо иные решения. После захвата Германией практически большей части Европы и усиления хотя и скрытых, но очевидных для Москвы противоречий с Германией перед советскими лидерами все более вставал вопрос о безопасности страны и о создании более благоприятных условий на случай столкновения или даже войны с Германией. И в этом плане Сталин явно стремился продвинуться на запад и предотвратить германское проникновение, преобладание или даже захват Прибалтики» [98] . Схожей точки зрения придерживается и Е.Ю. Зубкова: «После того, как Германия захватила Норвегию и Данию и взялась за Францию, Сталин решил, что пришла пора действовать. С учетом изменившегося баланса сил в пользу Германии договоры о взаимопомощи с балтийскими странами казались слишком ненадежной гарантией, чтобы обеспечить военно-стратегические интересы СССР в Прибалтике, на самой границе с Восточной Пруссией» [99] .
97
Лебедева
98
Чубарьян А.О. Канун трагедии. С. 260–261.
99
Зубкова Е.Ю. Прибалтика и Кремль. С. 77.
Размышления историков совпадают с оценками современников тех событий. Примерно за две недели до предъявления Москвой ультиматума Каунасу начальник восточноевропейского департамента МИД Великобритании У. Стрэнг дал следующую оценку происходящего: «Русские, кажется, дрожа от страха вследствие неожиданного для них успеха немцев, уже исподволь, видимо, начинают придираться к прибалтийским государствам, на этот раз начиная с Литвы, чтобы при необходимости свойственными большевикам методами можно было бы оправдать эвентуальную оккупацию Прибалтики, исходя из параллели – если бы англичане раньше оккупировали Голландию и Бельгию, а также Норвегию и Данию, им легче было бы бороться с Германией, будучи ближе к ее границам, чем теперь» [100] . Эта оценка британского дипломата практически дословно совпадает с позднейшей оценкой литовского военного атташе в Германии полковника К. Гринюса, писавшего: «Со стратегической точки зрения намерения Москвы [в Прибалтике] были ясны: когда Франция рухнула, русские поспешили, пока еще не поздно, продвинуть свой передовой плацдарм как можно дальше на Запад, тем самым увеличить пространство своей стратегической безопасности (в оборонительном варианте)» [101] . С успехами Германии в войне на Западе связывал советские действия и посол Литвы в Москве Л. Наткявичюс: «в связи с немецкими успехами русские нервничают» (док. № 103).
100
Памятная записка советника посольства Литвы в Лондоне Г. Рабинавичюса о беседе с ответственным работником Форин Офис У. Стрэнгом, 3 июня 1940 г. // СССР и Литва… T. 1. С. 538–539.
101
Памятная записка литовского военного атташе в Германии К. Гринюса (без даты, на литовском языке) // Lietuvos Respublikos uzsienio politika. Dokumentai, 1939–1940 / Red. T. Remeilcis. Vilnius, 2009. T. 2. P. 278.
Аналогичное объяснение действий Москвы было дано также наркомом иностранных дел СССР В.М. Молотовым на встрече с членом «народного» правительства Литвы министром иностранных дел В. Креве-Мицкявичюсом 30 июня 1940 г. Молотов объяснил ультиматум 14 июня 1940 г. тем, что «Сметона обращался к немецкому правительству, чтобы то ввело в Литву немецкую армию… Поэтому советское правительство было вынуждено предпринять соответствующие шаги, поскольку не хотело повторить ошибок французов, не пожелавших в свое время оккупировать Бельгию. Если бы французы сделали это, сила всей немецко-французской кампании была бы совершенно другая» [102] .
102
Kreve V. Bolseviku invazija ir liaudies vyriausybe: atsiminimai. Vilnius, 1992. P. 14–15.
Однако наиболее четкое объяснение советской политики в Прибалтике летом 1940 г. было дано не привыкшими к осторожности дипломатами и даже не военными, а чекистом – первым заместителем наркома НКВД СССР В.Н. Меркуловым. В частной беседе с главой компартии Литвы А. Снечкусом Меркулов объяснил: «Сталин рассматривает балтийские государства как трамплин, который нужен немецким стратегам для прорыва на Ленинград, захвата этого города, соединения с финнами… Если в балтийских государствах будут даже дружественные нам правительства, то в тот день, когда сложится невыгодная для нас обстановка в Европе, немцы при помощи своей «пятой колонны» организуют в этих странах восстания и с помощью диверсантов и какой-то части местных вооруженных сил нападут на базы Красной Армии, блокируют или уничтожат их и через 48 часов будут стоять под Ленинградом… Если же балтийские государства станут частью СССР, то нападение на них уже не будет казаться немцам незначительной авантюрой, а будет началом большой войны. А к этому Гитлер еще не готов. Короче говоря, принятие балтийских государств в состав СССР отодвинет начало войны как минимум на год, на два» [103] .
103
Славинас А. Гибель Помпеи. Записки очевидца. Тель-Авив, 1997. С. 237.
Катастрофически быстрое поражение в июне 1940 г. Франции, считавшейся одним из столпов Версальского мира и самым серьезным военным противником Гитлера на Западе, не только не оставляло иллюзий о дальнейшем развертывании нацистской агрессии, но и стало катализатором встречных геополитических изменений. Это привело к введению сначала в Литву, а потом и в остальные страны Балтии дополнительных контингентов советских войск и формированию «народных» правительств. Последовавшее за этим включение Прибалтики в состав СССР стало радикальным решением проблемы «плацдарма», мучавшей советское руководство без малого два десятилетия.
Археографическое предисловие
В сборник включены 108 документов, охватывающих период с 8 июля 1939 г. по 11 июня 1940 г. Корпус публикуемых депеш включает в себя два дела из Государственного исторического архива Латвии, входящего в состав Национального архива Латвии [104] . Абсолютное большинство отложившихся в них документов впервые публикуется в полном виде. Документы представляют собой оригиналы и копии материалов дипломатического и разведывательного характера, а также тексты речей официальных лиц, сопроводительные записки и т. д., направленные в Ригу по дипломатической почте. Дипломатическая переписка включает в себя сообщения, докладные записки, обзоры, отчеты о беседах, политическое письмо.
104
Государственный исторический архив Латвии (Latvijas Valsts vestures arhivs, далее ГИАЛ). Ф. 2574. Оп. 2. Д. 7390; Д. 7391.
Публикуемый массив документов как по тематике, так и по персоналиям служит логическим продолжением ранее подготовленных ответственным составителем сборника документальных публикаций [105] . Однако данная подборка существенно превосходит предыдущие по числу записей бесед с первыми лицами Советского государства – Сталиным, Молотовым, Калининым. Отложившиеся в этих же делах документы, относящиеся к литовско-советским и эстонско-советским отношениям, позволяют оценить, насколько не едины были и между собой балтийские страны.
105
Кабанов Н.Н. Латыш при дворе Сталина: Депеши посланника Латвии в СССР Алфредса Билманиса за период с января 1933 по февраль 1934 года. Рига, 2016; Миссия в Москве. Донесения латвийских дипломатов из СССР, 1935–1937 гг. Документы и материалы / Авт. – сост. Н.Н. Кабанов; Под ред. B.В. Симиндея. М., 2016; Кабанов Н.Н. Миссия Латвии в Стокгольме: Архивы латвийской дипломатии о Скандинавии, Прибалтике, СССР и Германии в 1939–1940 гг. // Русский Сборник: Исследования по истории России. Том XIX. М., 2016.