Выполнение замысла
Шрифт:
Помощник сразу понял серьезность момента и задумчиво сообщил:
– Насколько я его знаю, крайностей сегодня не будет. Юрий Владимирович не любит «рубить с плеча». Сначала все обдумает и взвесит. Может, сообщишь кое-что из сведений Сергея?
– А как обоснуем? Не хочу все карты сразу выкладывать, - беспокоится Григорий Васильевич.
– Может инициативник с той стороны?
– задумчиво и непонятно размышляет вслух Ксенофонтов, почесывая висок.
– К примеру, к нашему представителю может обратиться какой-нибудь американец, симпатизирующий нашей стране или обиженный на своих,
– И что сообщим? От кого сведения? А если потребуются доказательства?
– сомневается хозяин кабинета.
– Сведения получены от неизвестного лица без всяких условий, на словах, поэтому никаких документальных подтверждений нет. Мы с тобой в ближайшие месяцы за границей не были, поэтому получатель информации может быть с какого-нибудь нашего завода, имеющий возможность выезжать за рубеж, - фонтанирует идеями Петр Петрович.
– А если Андропов захочет найти этого инициативника или встретиться с нашим получателем информации от того?
– скептически смотрит Романов.
– Да, это проблема!
– соглашается Петр Петрович.
– Показать не кого! Анонимное письмо тоже не подойдет. Возможности комитета позволяют вычислить автора письма, время и место написания.
– Ладно, времени уже нет на фантазии. Попробую обойтись без деталей получения информации. Со мной ничего не сделают, а тебя наверняка будут допрашивать, - размышляет Григорий Васильевич вслух.
– Может, не придется ничего сообщать. Как разговор сложится?
– Анонимное письмо можно будет подготовить позднее. Может Соловьева задействовать? А сегодня можно сообщить о предателях, указанных в записках. Пусть проверяют достоверность. Все равно надо что-то делать с предателями, - предлагает Ксенофонтов.
Романов задумчиво кивает:
– Кого там упоминал Сергей?
– Калугин, Кулик, Пигузов, Толкачев, Резун, Гордиевский - из КГБ. Шевченко, Яковлев и Огородник из МИДа. Поляков - из ГРУ, - по памяти перечисляет Петр Петрович.
Романов удивленно смотрит на обладателя феноменальной памяти.
– Руки чешутся удавить гадов, - поясняет старый оперативник.
– Наверное, Калугина и этого … Яковлева, следует исключить пока из списка. В настоящее время они возможно еще не скурвились. Потом и ими займемся, - предлагает Григорий Васильевич.
– Запиши своей рукой.
Ксенофонтов в сомнении пожимает плечами и составляет список.
– Ну, здравствуй еще раз!
– слегка улыбается Андропов, протягивая руку.
– Здравствуй, Юрий Владимирович, - отзывается Романов.
– Прошу, - показывает рукой на маленький столик у стены с двумя креслами.
– Чай, кофе или вина?
– предлагает, зная, что гость мучается почками, и крепкое спиртное не употребляет.
– Чаем обойдемся, - отмахивается гость.
Григорий Васильевич кивает головой застывшему у дверей помощнику. В кабинет вкатывает сервировочный столик полная женщина в летах в белом фартуке и расставляет перед мужчинами чашки, вазочки с печеньями, сушками, пирожными и разливает чай. Мужчины терпеливо ждут, присматриваясь, друг к другу. Пожелав «Приятного
Григорий Васильевич бросил в чашку два кусочка быстрорастворимого сахара и, помешивая ложечкой, вопросительно посмотрел на гостя. (Инициатору встречи начинать разговор).
– Войну часто вспоминаю, - признался Председатель КГБ, не глядя на хозяина кабинета и тоже размешивая сахар.
– Сколько пришлось вынести и пережить! Мы ведь недалеко друг от друга были - ты на Ленинградском, я на Карельском фронте!
«Нащупывает точки соприкосновения? Предлагает сближение или расслабляет?
– гадает Романов.
– Бывает тоже, накатывает. Вон недавно проезжал места, по которым топал в отступлении в сорок первом и окопы копал, так ничего знакомого не признал. Даже своей траншеи не осталось. Расстроился почему-то, - грустно улыбнулся.
– Вот уйдем мы и придут на наши места молодые, не знающие, что такое война, смерть, голод, холод, лишения…
Мужчины помолчали думая каждый о своем.
– Ты из-за молодости зарубил кандидатуру Горбачева?
– сверкнул стеклами очков Андропов.
– Сколько раз предлагал тебе встретиться и побеседовать накануне Политбюро, - упрекнул Григорий Васильевич собеседника.
– Хотел объяснить свою позицию, чтобы для тебя это не стало неожиданностью.
– Так ты знал, что Михаил Сергеевич …?
– удивился Юрий Владимирович.
«Осторожничает Андропов. Знает наверняка, что кабинет защищен от прослушивания и все равно не говорит конкретно. Опасается!» - отметил Романов. «Или для его службы наша защита - тьфу?» - теперь пугается сам.
– Знал, - отмахивается.
– Чем же он тебе не понравился? Молодой, инициативный, грамотный. Только из-за молодости и отсутствия опыта?
– чуть поморщился Андропов.
Григорий Васильевич задумался над ответом, вспоминая все сведения, которые сумел собрать сам или получил от Соловьева.
– Нет. Не это главное. Конечно, в руководстве не помешают молодые грамотные образованные специалисты. Михаил Сергеевич вроде бы подходит под эти критерии, но скользкий он какой-то. Мне кажется, что у него нет стержня и принципов. Всем он хочет нравиться - начальникам и подчиненным, всем угодить. И это ему удается! Вот, что удивительно. А такого быть не должно. Невозможно усидеть на двух стульях. Секретарем ЦК должен быть не просто хороший парень, устраивающий всех, которым легко управлять и направлять, но и обладающий другими качествами, - попытался объяснить доходчиво свои мысли.
– Рано или поздно, но мы уйдем, а на наши места придут вот такие Горбачевы. Смогут ли они удержать выбранный курс, сохранить и укрепить страну, противостоять всем угрозам? Вот что для меня важнее и беспокоит, - добавил несколько эмоционально.
– Вот как ты думаешь?
– неопределенно произнес Андропов.
– Да! Надо бы нам с тобой до Политбюро было встретиться! Но эта текучка, будь она не ладна, не позволила, к сожалению, - попытался оправдаться и задумался.
– А откуда у тебя сведения про мнение Бжезинского, про невнятный внешнеполитический курс и прочим…?
– поинтересовался, опять сверкнув очками.