Выпуск 1. Том 2
Шрифт:
Пока кончаю. Сейчас мы идем пить чай к соседям. Они австралийцы и снимают здесь флигель. Ник говорит, что они симпатичные зануды. У нее будут гостить миссис Райс и мистер Лазарус. Он торгует предметами искусства. Сейчас я брошу письмо в ящик у калитки, и почтальон успеет его захватить. Завтра напишу еще.
Твоя любящая дочь
Мегги.
P. S. Ник говорит, что у нее все же была причина послать такую телеграмму. После
– Голос с того света, – тихо заметил Пуаро. – Но он… не говорит нам ровно ничего.
– Ящик возле калитки, – почему-то вдруг вспомнил я. – Это ведь тот самый, в который Крофт якобы опустил завещание.
– Якобы… м-да. Любопытно. Ох как любопытно!
– А в остальных письмах нет ничего интересного?
– Ничего. И это меня очень огорчает, Гастингс. Я брожу в потемках. По-прежнему в потемках. Я ничего не понимаю.
Зазвонил телефон. Пуаро подошел и взял трубку.
В ту же минуту лицо его переменилось. Он держался очень сдержанно, и все же я заметил, что он донельзя взволнован.
Его собственное участие в разговоре сводилось к репликам, по которым совершенно невозможно было догадаться, о чем идет речь.
Но вот, проговорив: «Прекрасно. Благодарю вас», он положил трубку и вернулся ко мне. Его глаза блестели от возбуждения.
– Ну, что я говорил вам, мой друг? События начались.
– Что же случилось?
– Это звонил мсье Вайз. Он сообщает, что сегодня утром получил по почте завещание, подписанное его двоюродной сестрой мисс Бакли и датированное двадцать пятым февраля сего года.
– Что? Завещание?
– Конечно.
– Нашлось-таки!
– И в самый подходящий момент, не так ли?
– Вы думаете, он сказал вам правду?
– То есть не думаю ли я, что все это время он скрывал завещание у себя? Не знаю, дело темное. Одно несомненно: я говорил вам, что, если мадемуазель Ник будут считать умершей, начнутся всякие события, и вот вам, пожалуйста, – они начались!
– Поразительно, – сказал я. – Вы оказались правы. Это, наверно, то завещание, где Фредерика Райс объявлена наследницей?
– Мсье Вайз ни словом не обмолвился о содержании документа. Он не способен на такое легкомыслие. Все же я думаю, что вряд ли это какое-нибудь другое завещание. Вайз говорит, что оно засвидетельствовано Эллен Уилсон и ее мужем.
– Итак, мы снова возвращаемся к тому же, – заметил я. – Фредерика Райс.
– Загадка!
– Фредерика Райс, – рассеянно пробурчал я про себя. – Красивое имя.
– Да уж получше того, которым окрестили ее друзья. Фредди, – он скорчил гримасу, – нечего сказать, имя… для молодой дамы.
– От Фредерики мало уменьшительных, – пояснил я. – Это не то что Маргарет, где их
– Верно. Ну что, Гастингс, как ваше настроение? Повеселее стало?
– Что за вопрос! А скажите… вы именно этого и ожидали?
– М-м… не совсем. У меня не было точного плана. Я говорил лишь, что когда мы познакомимся с определенным результатом, то сможем выяснить и средства, при помощи которых этот результат был достигнут.
– Да, – сказал я с уважением.
– О чем это я собирался сказать, как раз когда зазвонил телефон? – задумчиво бормотал Пуаро. – Ах да, насчет письма от мадемуазель Мегги. Мне хочется еще раз взглянуть на него. Помнится, когда я его читал, какая-то фраза показалась мне немного странной.
Я взял письмо и протянул ему.
Он погрузился в чтение, а я расхаживал по комнате и смотрел в окно, наблюдая, как яхты бороздят залив.
Внезапно он вскрикнул. Я вздрогнул и обернулся. Обхватив голову руками, Пуаро раскачивался взад и вперед, являя собой воплощенное отчаяние.
– О-о! – простонал он. – Но я же был слеп… слеп!
– Что случилось?
– Сложно, я вам говорил? Запутано? О нет. Простота, сама простота. А я, ничтожество, я ничего, ничего не понял.
– Силы небесные, Пуаро, какой же это свет вас вдруг озарил?
– Стойте… стойте… ни слова больше. Я должен собраться с мыслями. Все перестроить в свете этого поразительного открытия.
Он схватил список вопросов и принялся читать его, бесшумно шевеля губами. Раз или два он энергично кивнул.
Потом он отложил листки, откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Я уже начал думать, что он спит.
Но вот он вздохнул и открыл глаза.
– Все так, – сказал он. – Все сошлось. Все эти неувязки, приводившие меня в недоумение. Все, что казалось мне несколько неправдоподобным, теперь встало на свои места.
– Иными словами, вам все известно?
– Почти. Все важное. В некоторых отношениях мои выводы были правильны. Кое в чем смехотворно далеки от истины. Однако теперь все прояснилось. Сегодня я посылаю телеграмму с двумя вопросами… хотя ответ на них я знаю и сейчас. Он здесь! – Пуаро постучал себя по лбу.
– Ну а потом, когда придет ответ? – спросил я с нетерпением.
Он вдруг вскочил.
– Мой друг, вы помните, как мадемуазель Ник говорила, что ей всегда хотелось поставить в Эндхаузе пьесу? Так вот, сегодня в Эндхаузе состоится спектакль. Но режиссером будет Эркюль Пуаро. Для мадемуазель Ник в нем тоже отведена роль. – Внезапно он ухмыльнулся. – Видите ли, это будет пьеса с привидениями. Да, с привидениями. В Эндхаузе никогда еще не бывало привидения. А нынче оно там появится.
Я открыл было рот, но он перебил меня: