Выпускник
Шрифт:
— Я пришел к тебе не только как следователь, но и как друг Марины Ольховской. Мы познакомились с ней за пять дней до ее исчезновения, — начинаю говорить я, стараясь звучать уверенно. — Она сказала, что ты её друг.
Смотрю пристально на него, не отрывая взгляда.
Глаза Игнатова не выражают ничего.
— Друг? — медленно повторяет он, растягивая слово, как жвачку. — Интересно. И что же она тебе рассказала?
— Не так уж много, — отвечаю я, чувствуя, как пот начинает проступать на лбу. — Просто
— Поговорить со мной? — ухмылка, которую он старается сдерживать, прячется в уголках его узких губ, один край дергается, уж очень хочется ему усмехнуться мне в ответ.
Надеюсь, он хорошо запомнил, что я следак.
— О чём? — спрашивает он бесцветным голосом.
— Ну, ты ведь её знаешь, — говорю многозначительно, стараясь не показывать своё волнение. — Хочу узнать, как вы познакомились?
Игнатов кивает.
— Да, у нас были отношения, — говорит он, скользя взглядом по комнате, словно проверяя, всё ли на месте. — Но это было давно, когда мы были еще студентами. Сейчас не знаю, где она и чем занимается. Разошлись наши пути.
Его слова звучат убедительно, но что–то в его тоне настораживает.
— Странно, — замечаю я, — она говорила, что вы до сих пор общаетесь.
— Ну, мало ли, что она говорила, — хмыкает Андрей. — Люди любят приукрашивать свои истории.
Мы замолкаем, и тишина в комнате становится тяжёлой. Я не знаю, что ещё сказать, чтобы разговор не выглядел натянутым.
— И все–таки, как вы вообще познакомились? — спрашиваю я, надеясь вытянуть хоть что–то полезное.
Игнатов пожимает плечами.
— Встретились случайно, как и все в этом мире. Не было ничего особенного. Просто два человека, которых свела судьба.
Его слова звучат как штамп. Он все время уходит от ответа. Ведет себя как человек, которому есть что скрывать. Стучит набатом в моей голове.
— Не понимаю, зачем тогда она дала мне твой адрес, сказала, чтобы я поговорил с тобой. Я уж было подумал, что она хочет вызвать в тебе ревность, что у нее появился новый друг. Что ей не все равно до твоих чувств.
— За то мне все равно до нее. Она меня не интересует, — сухо бросает он.
— Понятно, — говорю я, вставая. — Чуть не забыл, когда ты видел ее в последний раз?
— Вчера, — говорит он на автомате.
— Вчера? — переспрашиваю я.
— Вчера, а что?
— А, могу я узнать, где вы встречались?
Игнатов бьет себя по лбу.
— Прошу прощения, мы не виделись с ней уже давно… около года.
— Понятно. Спасибо за информацию.
Игнатов кивает, в его глазах мелькает что–то, что меня настораживает.
Я выхожу из квартиры, чувствуя себя, как в тумане.
Что–то тут не так, но что именно, я пока понять не могу.
Ольга сказала, что он безумно влюблен в Ольховскую, мне
На вопрос, когда ее видел в последний раз, ответил, что вчера, повторил дважды.
Потом опомнился — год назад.
На лестнице останавливаюсь и смотрю на дверь квартиры Игнатова. В голове роятся мысли, подозрения.
Что, если он действительно что–то скрывает?
Спускаясь по лестнице, понимаю, что нужно выяснить правду.
Чуйка подсказывает, что Игнатов замешан в истории с Ольховской.
Но нет ни единого доказательства его вины.
Только мотив — Ольховская его отвергала, а он был одержим ею, влюблен.
Но повод ли это, чтобы причинить вред своей пассии, пусть даже бывшей?
Допустим.
Но при чем здесь тогда убийство Звонарева?
Ведь там, как я понял, большие деньги крутились.
На следующий день проснувшись с утра и глянув в окно на пасмурное небо, решаю, что лекции могут подождать.
В университете ничего нового не расскажут, а вот в ЦУМе обещают новый завоз товара. Такие новости мгновенно распространяются по Москве, и народ валит туда, как пчёлы на мёд. Решаю, что это шанс, не упустить.
Еду в ЦУМ. Здесь я уже не в первый раз. Но сегодня настроен решительно.
ЦУМ — огромное здание, где можно найти всё, что душе угодно, если, конечно, повезёт. Высокие потолки, сверкающие витрины, запах свежевыкрашенных стен и смешанный аромат духов и дешёвого мыла.
Народ кишит, как муравьи. Очереди, толкотня, крики — настоящий сумасшедший дом.
Первым делом направляюсь к отделу с верхней одеждой. Говорят, что сегодня подвезли импортные дублёнки. Ушлый парень на входе предлагает мне продать номерок за трёшку, чтобы быть ближе к прилавку.
Мотаю головой, я бы отдал трешку, не задумываясь, но слишком дорогое удовольствие — дубленка для студента.
Но я все–таки толкаюсь к прилавку, где действительно выставлены мужские дублёнки из Венгрии. Краем глаза замечаю ценник — триста пятьдесят рублей.
Соблазн слишком велик. Беру в руки дублёнку, чувствую её тяжесть и мягкость. Примериваю — сидит как влитая.
Толпа вокруг гудит, люди ропщут, я снимаю чужую дубленку. И хлопаю по плечу парня, который ее купил.
— Отличная вещь!
Следующий пункт — осенние и зимние куртки. Это уже по мне.
Пробираюсь через толпу, замечаю отдел с верхней одеждой. Там уже жарко, все спорят и торгуются. Вижу симпатичную куртку — тёплую и лёгкую. Потрогал — хорошая вещь, качественная. Тут же вижу и на искусственном меху зимнюю.
Просто удача.
Без лишних раздумий плачу и забираю обе.
Теперь ботинки. Польские. Примериваю пару, они удобные и стильные. Ощущение, что сделаны на заказ. А вот и туфли чехословацкие.