Выпускной экзамен
Шрифт:
Мы смыкаем ряды, прикрывая упавшего товарища, защищая его от длинных когтей роевцев.
И стреляем, стреляем, стреляем.
Чаще, конечно, промахиваемся, уж слишком ловкие твари на нас напали, но даже редкие попадания наносят им катастрофический урон. Ранят, пробивают насквозь, убивают.
И в какой-то момент они исчезают. Мгновенно.
Только что со всех сторон нас атаковали чудовища. Махались когтистыми лапами, стрелялись жгучими струями.
А сейчас их уже нет.
Мы даже не сразу поняли это, и еше несколько десятков
— Стой! — ору я, соображая, что все, нет никого вокруг. Что остались только мы. Живые люди и мертвые твари.
И только в тишине, услышали далекое цоканье когтистых лап. Они удалялись. И удалялись в ту сторону, откуда мы пришли!
Дьявол!
Выход прикрывают два желторотика. Добежать до них быстрее инфильтраторов мы уже не успеем.
Надеюсь, у них хватит ума не вступать в бой с теми тварями.
— Артем! — слышим мы негромкий голос идущий от стены. — Мы тут!
Парень был быстр. Муж и отец, бросился в ту сторону. Там, в двадцати метрах от нас, в стене, чернела решетка вентиляции, и именно оттуда слышен голос.
Руками дергает решетку, отбрасывая ее под нары. Ныряет в темноту.
И вылазит оттуда спустя мгновение, держа в руках испуганного паренька, лет двух. Следом за ним, выползает девушка.
Живы. Целы. Хоть одна хорошая новость за последнее время.
Хромая, подходит Ильдар. Он кривится от боли, но коль выжил сейчас, значит все в порядке. Имплант отрастит сожжённую химией плоть.
А нам пора на поверхность. Минут через тридцать, до сюда докатится волна тварей из прорыва. Нужно думать, что делать дальше. И почему штаб обороны до сих пор молчит.
Глава 16
У Риты тихая истерика. Она вцепилась в сынишку, она сидит в гулком нутре летящего вертолета и из ее глаз непрерывным потоком льются слезы. Артем обнял ее одной рукой, второй гладит по коленке и выглядит виновато.
Но его вины в случившемся нет. Кто мог представить, что у Роя есть горнопроходческие машины, способные достаточно быстро перемещаться под землей? Способные доставить быстрых и ловких диверсантов-убийц в места обитания беззащитных и безоружных людей.
Нет таких людей на Земле. Кроме меня.
Я мог это представить. Я мог прочитать это в своей учительской справке, сделать выводы и необходимые распоряжения. Но я не настоящий Учитель. Так, эрзац, который в спешке нашли, когда положение стало безвыходным.
Поэтому из-за меня гибнут люди, там где это можно было избежать.
Сколько таких ошибок я уже совершил? О скольких я знаю, и сколько так и останутся неизвестными?
Мы улетали прочь от кровавой бойни, устроенными инфильтраторами.
Станция метро «Шоссе Энтузиастов» навсегда останется в моей памяти, как показатель моей не компетенции.
Меня пронзила запоздалая, а оттого и еще более страшная мысль: а сколько таких станций, сейчас подвергаются атакам? Ведь мы полагали, что
Мы ошибались. Я ошибался.
На меня навалилось, сжало за горло, прижало так, что не вдохнуть не выдохнуть…Чувство собственной вины за гибель многих тысяч человек, что умирают сейчас в темных переходах станций, без какой-либо надежды на спасение, придавило меня к жесткому сиденью. А ведь там располагаются в основном люди без импланта. Старики, женщины, дети… Которые совершенно беззащитны перед существами, специально созданными для убийств. Ой-ей-ей.
Нельзя так. Нельзя поддаваться депрессии, нельзя давать чувствую обреченности захватить себя. По крайней мере сейчас. Вот победим, тогда уже и буду горевать по погибшим. Сейчас нельзя.
Режим ноль
Эмоции исчезли. Имплант подавил гормональные всплески, почистил кровь от всего лишнего. Голова стала ясной, пораженческие мысли стали казаться глупым и несостоявшимися.
Да, люди гибнут. И будут продолжать гибнуть. Но в моих силах сделать так, дать им шанс на выживание. Так что работаем!
Нацепил на себя наушники:
— Летим в центр, — говорю пилотам. — В штаб!
Я догадываюсь, что там произошло. Понимаю, почему командный чат перестал обновляться. Но надо убедиться в этом лично.
Десять минут лета, проходящих в тягостном ожидании, с мрачными мыслями, постоянно крутящимися в голове. И как хорошо, что они, благодаря режиму ноль, не подкрепляются эмоциями. Только факты и их возможные последствия. Размышления о том, как их решать.
Хотя, если честно, как разруливать эту ситуацию, без стратега и тактиков, я не представлял.
Москва обезлюдела. Все гражданские попрятались на станциях метро, а военные находились при частях. Редкие прохожие испуганно жались к стенам, торопливо перебегая улицы. Иногда по дорогам, на бронированных джипах проезжали военные патрули, да изредка, на крупных перекрестках, встречались блок-посты. На них скучали солдаты, которые провожали наш вертолет взглядами, да стояло один-два БТРа. Такие посты не смогут задержать волну Роя ни на мгновение.
Штаб Московского оборонного узла располагался на Воробьевых горах, не так далеко от высотки МГУ, которая своими башнями резала небо пополам.
Десять месяцев назад был вырыт огромный котлован и в нем сооружен вместительный комплекс-бункер, предназначенный для непрерывного нахождения в нем командного состава. Считалось, что он сможет выдержать непрямое попадание ядерного заряда.
Возле МГУ наш «Крокодил» и плюхнулся.
Я, не дожидаясь полной остановки винтов, выскочил из вертолета. Побежал в сторону входа в бункер, возле которого толпились военные. Солдаты выглядели напряженными, тревожные взгляды обращены к небольшому выступу над землей — вентиляционным установкам, связывающим бункер с поверхностью. В руках воинов — оружие готовое к стрельбе.