Выруба
Шрифт:
— Товарищи офицеры! — торжественно начал он. — Предлагаю выпить под первый тост «За удачу». С полем Вас, товарищи офицеры!
И не раздумывая, он замахнул. Товарищи офицеры тоже поднялись и выпили стоя. За удачу — только стоя.
— С полем!
Загремели вилки, ложки, чашки, захрустели хрящи и огурцы, навалился народ на жратву — пошла масть, как говорится. Налетай — подешевело! Ну, до чего же всё вкусно на природе!
— Между первой и второй… — сами знаете. Валентин, не спи! Слово предоставляется нашему уважаемому Бате — полковнику в отставке, кавалеру многочисленных орденов, уважаемому человеку, нашему отцу и учителю Валерию Ивановичу Лукину.
Батя приподнялся с хитрой улыбкой, оглядел сидящих за столом, втянул носом воздух, на секунду
— Товарищи, дорогие мои сослуживцы… и члены их семей! Что я хочу сказать? Во-первых: Я рад, что мы снова здесь, снова выбрались наконец-то из шумного грязного города на вольные просторы, в тайгу, на охоту. Это первое. Второе: скажу так: я много раз бывал на разных охотах. На кого мне только не довелось поохотиться, и где я только не бывал (Батя на мгновение погрузился в прошлое и улыбнулся — все поняли, о чем он). Однако, и это я подчеркиваю, нигде я не чувствовал себя так хорошо, как здесь — в любимой Сибирской тайге. Вот, что может сравниться с нашим высоким, холодным, но голубым небом? А уж кому, как не вам знать, что такое небо? (Одобрительный гомон. Батя движением ладони его остановил и продолжил.) А солнце? Солнце, которое, как апельсин висит над горизонтом на закате зимой. Могучие сосны, высокие ели, березки-невестушки в белом наряде. Снег скрипит под ногами. Где ещё так скрипит снег? Нигде! (Батя мечтательно сощурил глаза и, покачивая головой, продолжал рисовать картинки). А запах соснового, душистого дыма и пельмени бурят в котелке на костре? Нет, друзья мои, нигде такого больше нет, ни в одной стране! В самых дальних уголках мира я мечтал вот так вот, с вами выехать на хоту, постоять на номере, послушать, как бьётся сердце, когда начинается гон. Да и просто с вами вот так поднять чарку и выпить крепкой, прозрачной, как слеза, русской водки!
Сегодня у нас удачный день. Ребята молодцы — растет поколение, ничего не поделаешь, обходят нас стариков. Но это наше поколение. Наши ребята. И я хочу сказать…
— Майонез подай.
— Витя, ебать тебя в сраку, какой майонез — Батя говорит?!
— А, пардон, пардон — виноват.
Сбившись с мысли, но, собравшись, Батя закончил:
— Так вот, друзья мои, я поднимаю этот бокал (с позволения сказать) за нашу Природу, за наш Край, за Сибирь, в общем, давайте выпьем за Родину! За Родину, товарищи!
И все шумно встали.
Промежуток между вторым и третьим тостом заполнился жадным поеданием горячего мяса и солений, с непременным выплёвыванием шерстинок. Дичину же — её, как ни мой, а шерсть всегда остаётся. И прилипает к кончику языка. Но вернемся за стол.
— Третий тост по традиции я предоставляю нашему главному и (очень нужному иногда бывает) врачу Андрею Андреевичу Шугалей. — Капитан указал рукой на Андрея, которому Ленка яйца положила.
— Он что — врач? — спросил Ермолай у Олега. Они сидели рядом.
— Да, — глотая кусок козлятины, махнул головой Олег.
Потом он вытер салфеткой губы и добавил:
— Андрюха у нас поликлиникой ворочает. Смешной типус. Сейчас напьется и такое понесет. Он пока трезвый — молчит. Но стоит ему освежиться — хоть стой, хоть падай. Сам увидишь.
Андрей Андреевич, который перед этим жадно ел (а он всегда много ест, если пьет), сам налил себе в кружку и встал. Глаза его уже блестели:
— Так! — мне как всегда самую гадость! Хозяйка где? — Непонятно что назвав гадостью — тост или водку, товарищ Шугалей приподнял кружку.
— Дома осталась, — ответили про хозяйку.
— Хорошо, значить я буду серьезен. Третий тост пьют, как правило, за Любовь. Или за баб-с, если хотите. Так вот, Господа Офицера, в этой тесной мужской компании мы собрались, прежде всего, потому, что на какое-то время решили сбежать от наших баб. Так сказать, отдохнуть мужским коллективом. Однако не пройдет и двух дней, как мы к ним обязательно вернемся. И так будут всегда, согласитесь. Без женщин скучно жить на свете. Правда, многие утверждают, что все бабы бляди, но мы-то знаем, что это ни так. Хотя, конечно есть… (Андрей неопределенно махнул свободной от кружки рукой). Был у меня один знакомый — водолаз, твою мать! Здоровый, как бык, а в душе — морская свинка. Когда пришла гроза,
Я извиняюсь, что меня занесло. Вернемся на трассу! Мы любим женщин! Правильно? А кто не любит — тому приходится их любить! Ну, не солидно же, любить мужиков! Ну, так же? Каждый день на работу с больной жопой. Потом, если рассуждать практично, кто-то же должен стирать нам, готовить, убирать. Вы мне скажете: можно купить пылесос, стиральную машинку, скороварку. Правильно! Мы и так это всё покупаем… для них, для любимых. Чтобы у них ещё оставалось время с нами повозюкаться. Однако, должен заметить, при всём при этом, возюкаются они с нами ни так часто, как хотелось бы, к сожалению. В лучшем случае — месяц после знакомства и две недели после свадьбы, и, практически, всё. Остальное время нам приходится покупать их время стиральными машинками, пылесосами, колечками и прочей чепухой, которую они называют нужными вещами. И повезло тому, у кого медовый месяц длится долго или деньги не кончаются. Приведу один пример: мой приятель студент, молодой повеса…
— Ты, давай уже быстрей — руки устали кружку держать!
Андрей удивленно повернулся на голос и ответил навскидку:
— А ты мне не тычь, говно! Слушай умный тост про любовь! Сбил, урюк!
За столом засмеялись — это был стандартный прием в такого рода разговорах, и все ждали от Андрюхи чего-то подобного, и потому никто не обижался. Смешно покачав головой, Андрей продолжал:
— С вашего разрешения, гГоспода Офицера, я продолжу. Ладно, пример я расскажу в приватной беседе с каждым из вас у меня на приеме, а сейчас я предлагаю встать, и, как положено, выпить за наших милых дам. Чувствуйте, как говорится: «Дам!». Подождите, подождите — не вставайте — я ещё не кончил! — Андрей остановил поднимающихся мужчин, специально сделав упор на последнем слове.
Все опять засмеялись и сели на место.
— Так, — продолжал Андрей Андреевич. — Возможно, кто-то решит, что если мы работаем, чтобы на заработанные деньги купить их время, а, стало быть, и тело, то я предлагаю ему выпить конкретно: за секс и бизнес! А те кто любит своих женщин (или не своих), вставайте и выпьем… Хули, сидите?! Пьём за любовь!
Теперь мужики вставали, с точным намерением не садиться больше, а наконец-то выпить, чего бы там Андрюша ещё не придумал. А он придумывать больше ничего не хотел — он хотел жрать. Поэтому он сам первый выпил, сквасил морду, помахал перед ртом ладонью, ткнул вилкой рыжик, закусил, молча уселся и накинулся на свою тарелку, заваленную печенью.
— Ну, что я говорил? — спросил Олег Ермолая. — Веселый парень?
— Веселее некуда. Он так всегда?
— Это цветочки. А вообще, он нормальный мужик — без него скучно. Это же все безобидно — по-корефански. Потом познакомлю.
— Да мы уже, итак, знакомы — мы же в одной пятерке.
— Точно. Тем более. Сейчас, он только пожрет. Давай пивка выпьем.
— Наливай.
Торжественная и официальная часть пьянки уже закончилась. Первая партия, состоящая исключительно из уважаемых людей, уже ушла в баню — пока парок сухой и каменка не залита. Те, кто помоложе, ещё сидели за столом, сытые, довольные, красные и курили. Андрей Андреевич, закинув одну ногу под себя, а вторую просто задрав на лавку, откинувшись к стене на «капитанском» месте, был в центре внимания. Он рассказывал, как когда-то учился в медицинском институте (ещё до того, как его отправили в Саратов доучиваться на военврача, чтобы совсем не выгонять из института за его многочисленные проделки):