Высадка. Стужа
Шрифт:
Я на ровном месте вспылил. Хоть у него и пистолет, но это не даёт права парню, который младше меня, тут командовать.
Надо досконально разобраться в ситуации. Есть ли у Греховода разрешение на оружие? Для его получения требуются справки о состоянии здоровья, в том числе психического. Кто возьмёт на себя такую ответственность? Кто выдаст этому достопочтенному гражданину документ о том, что у него нет проблем с башкой?
— Как бы тебе объяснить? Я интересуюсь в основном налогами, поэтому фильмы о зомби решительно не мой выбор. Понятия не имею, что нужно
Греховод не очень впечатлился моему срыву, отчасти намеренно картонному.
— «Обхоронись». Какой эксклюзивный речевой оборот. Как полагаешь, Маркус, кроме тебя на всей планете Земля его кто-либо вообще использовал? Хотя бы единожды. Как минимум на Карфагене точно нет. Тебе нравится чувствовать себя не таким, как другие, Маркус? Выделяющимся из толпы? В такой ситуации отчаянно требуется титул. Нареку тебя Бакалавром терминологии.
Его голос звучал так вкрадчиво, что я, несмотря на ободряющий посыл, почувствовал себя очень неуютно.
— Трудно перестать сливаться со стадом, ведь действительно? Ой, девушки с гладкими кисками не глядят с вожделением на конформиста? Они вообще не смотрят на конформистов! Ты что, пропускал азы? Маркус, в рот тебя, ты что, часть общества? Солидная или так, намазать на край тарелки? У тебя вообще есть своё мнение? Непопулярное, но зато твоё? Маркус, ты вообще хоть что-то полезное сделал для общества, членством в котором наверняка кичишься?
С каждой фразой Греховод подходил ко мне ближе. Ещё немного, и почувствую запах его слюны. Я ощутил, что злить его мне совсем не хочется.
Опасные какие-то вопросы. Провокационные. Я ещё не научился разбираться в его настроении.
— Наверное, нерационально ссориться с большинством. В социуме много выдающихся людей, заслуженно уважаемых, — осторожно попробовал ответить я. — Народные артисты, к примеру, или же…
Греховод не дал мне договорить.
— Ты это на Земле оставь, придурь. Наше нынешнее элитарное общество состоит из меня, тебя и той твари, что я ранил. Как ты её называешь, мохнатую мерзость? Беложопым? Вряд ли Беложопый выступит против организации последних почестей для сударя, которому я снёс башку.
— Слушай, нужно же адекватно к проблемам относиться. Тебя терзает чувство вины, но этот человек, когда напал на тебя, уже был мёртв, — сказал я и хлопнул Греховода по плечу рукой. Тот не отреагировал. Глядя куда-то между деревьев, он произнёс:
— Есть у меня версия. Вдруг на этой планете в зомби превращаются на небольшой период? Типа как оборотни при полной луне становятся шерстяной занозой в заднице. Съел карфагенский человек что-нибудь не то. Что вы тут собираете? Барбарис, ты сказал? Вот барбариска попалась ему невкусная, и желудок отторг — он превратился в зомби. Например, на сутки. Пищевое отравление, мол, у них так на планете
— Барбариска — это конфета, — автоматически поправил я логическую нестыковку.
— По фигу мне, — огрызнулся Греховод. — И вот такого, вполне полноценного человека, который наверняка вывел бы нас отсюда, я, испугавшись, убил! Он мог отвести нас в место, где дают модные джемперы. Маркус, у тебя такое безразличное лицо, что неясно, кто из вас зомби! Приступаем! Роем могилу.
Греховод огляделся, похоже, в поисках подходящего инструмента.
Он что, издевается?
— Как ты собрался его хоронить? У нас нет лопат. Даже если бы были, земля промёрзла. Чего ты собираешься добиться? Чтобы мы руками тут копали? — я снова рассердился. Угораздило же мне встретить такого осла.
— Разумно, — неожиданно легко согласился Греховод. — Тогда сожжём его. Лучше, чем оставить лежать здесь.
Ох, какой же упрямец.
— В камин я тебе его пихать не позволю! — на правах домовладельца буркнул я.
— Пихать никуда и не нужно. Ты ведь не собираешься залить наш дом гноем?
Меня покоробило от «наш», но спорить не стал. Нервные клетки не восстанавливаются.
— Если тебе так неймётся, давай подожжём веток, затем попробуем спалить труп. Но я не уверен, что он загорится.
Сначала мы отнесли одежду зомби в дом. По дороге рассказал Греховоду одну свою интересную идейку. Не только у него ума палата. Я слышал, что в Японии введён выездной налог в размере тысячи йен, это примерно шестьсот наших рублей. Причём он распространяется как на местных жителей, так и на приезжих. Так вот: вдруг нас сюда притаскивают, чтобы какой-нибудь малоимущий инопланетянин в один замечательный день собрал тут всех высаженных землян и потребовал налог за посещение Карфагена? А потом сразу же закрыл бы ипотеку одним вложением?
Одежду, снятую с трупа, надо почистить снегом — вдруг там какие вирусы осели. Так себе эквивалент стиральному порошку, но в моих условиях — несомненный шик.
Затем мы продирались сквозь густые снежные заносы, держа в руках разваливающееся тело зомби. Мне казалось, что его зубы стучали, больная игра воображения. Труп подтащили к стене, чтобы не шляться по лесу с горящими ветками.
Поначалу зомби не собирался воспламеняться, но потом, постепенно, остатки плоти задались огнём. Греховод оказался настойчив, поэтому мы жгли тело, несмотря на сложности.
Начал подниматься чад. Я схватил кусок коры и замахал им перед лицом.
— Ты что делаешь? — удивился Греховод.
— В следующий раз сам этим займёшься, — кашляя, сказал я.
— Не гляди так, будто у меня есть опыт сжигания трупов. Я, между прочим, вёл себя довольно послушно, убил всего одного человека. Если бы мне довелось жить в Соединённых Штатах Америки, заслужил бы самый сочный подарок от Санта-Клауса.
От его неуместных метафор аж тошнота подкатывает. Тем более, труп засмердел.