Выше головы! (CИ)
Шрифт:
Нет уж! Прочь! Подальше от них! У меня не было ни малейшего представления, где это «подальше», тем более что со станции бежать некуда. Шахтёрские купола и ТФ — самый дальний край. Но теперь я гораздо лучше понимал хомячка Билли. Иногда хочется просто бежать…
— Ой!
— Простите!
Я едва успел подхватить молодую женщину, которая неосмотрительно оказалась у меня на пути. Едва справившись с законами инерции и тяготением, я отстранился от неё, намереваясь бежать дальше. Но она продолжала держать меня за локоть.
— Можно с тобой поговорить?
На ней был домашний комбо без каких-либо
«Зачем ты так?» — спросила она, когда я встал на колени перед Дозорными. Характерные интонации, интересный акцент — она слегка растягивала ударные слоги. Я запомнил.
— Мы можем пообедать вместе, — предложила она, отцепилась от моего локтя и протянула ладонь.
— Сара Дьюб, оператор Внешней Защиты.
— Рэй, — ответил я и не стал ничего добавлять, потому что теперь понятия не имел, кто я и в какой службе.
Мы обменялись рукопожатиями — и её ладонь снова сработала как клещи, не стряхнёшь.
— Здесь есть хорошее местечко, — она потянула меня в сторону архива.
Пока мы шли, я сумел кое-как привести мысли в порядок. Обиды по поводу тяжёлой судьбы бедного андроида были упакованы и задвинуты подальше. Мид и «бэшки» легли на полку. Сара — более серьёзная проблема. Волосы вьющиеся, тёмно-русые — ни намёка на «одуванчик». Домашний комбо — значит, её смена закончилась или ещё не началась — так или иначе, днём редко кто ходил в такой одежде. На вид не больше тридцати.
Я заметил звёздочку над левой грудью. Это уже интереснее: как правило, доноры не афишируют свои достижения. Выношенный ребёнок не повод для публичной гордости. Особенно если она носит следующего. Интересно, как на подобную показуху реагируют спамеры?
У меня в голове накопилось много вопросов, так что когда мы заняли столик в крошечной полупустой столовой возле архива Инфоцентра, я не знал, с чего начать. Тем более что у Сары самой было что спросить. Но пауза, во время которой мы выбирали блюда, лишила нас обоих инициативы. Похоже, она усомнилась в своём решении «поймать, пригласить и опросить», я же опять начал думать про бунт и маньяка. А тут ещё банда обиженных подростков…
— Они бы не тронули тебя, — вдруг сказала Сара.
Её голос странно дрожал, как будто она вот-вот расплачется, но глаза оставались сухими.
— Не тронули… — повторила она.
Я знал, о ком она, но предпочёл промолчать — пусть сама выкручивается!
— Когда тебя… Когда тебя поймали, я была там. Если бы они просто попытались, я бы им не позволила. Но я знала, что они не будут.
Странное объяснение.
— Почему? — поинтересовался я, ковыряясь ложкой в тарелке.
В скучной столовой при архиве был ограниченный выбор — не для Сары, конечно, ей доставили обед из спецменю. А вот мне пришлось довольствоваться чем-то овощным и пюреобразным.
— Они же операторы, они же работают с камиллами! Они никогда не смогут выключить такого, как ты, — начала она объяснять, обрадованная моим участием в разговоре.
Интересно: Сара называла Дозорных «они». Значит, не чувствует себя одной из них?
Я перебил её:
— Почему бы ты им не позволила?
Этот
— Я хотела спросить тебя… Ирвин очень много рассказывал о тебе. Я все выпуски пересмотрела! — смущённо хихикнула Сара.
В её исполнении смешок был похож на всхлип. Однако она оставалась спокойной — руки не дрожали, и дыхание было в порядке.
— Ведь ты… Вам же не сразу это сказали, правда? Ты помнишь, как узнал, что ты андроид?
Такого вопроса я не ожидал!
— Помню, конечно, — ответил я, а про себя добавил: «Хотел бы я забыть!»
— Ты помнишь, что ты чувствовал к профессору Хефнеру? Он же был вам как отец?
— Хофнер, — поправил я. — Профессор Хофнер. Да, он был как отец. И остаётся таким. Я помню, что я чувствовал. Сначала я понял, кто я. Потом обрадовался, что догадался и нашёл доказательства. Потом разозлился, что нам врали. Что он врал! Потом я понял, почему. Потому что то, кем я был и каким осознавал себя, было невозможно без этого вранья. И вообще это был проект по клонированию и мозговой ткани тоже. Для них это не было ложью… В общем, это было сложно. И это длилось полтора месяца — от того дня, как Чар… Как эта идея прозвучала и до того дня, когда мы получили официальное подтверждение, — и я принялся за остывающий суп, оставив её переваривать услышанное.
Я прикончил первое, когда она снова заговорила:
— Но ты не обижался?
— Разве что немножко! — усмехнулся я, вспоминая, каким довольным становилось лицо Проф-Хоффа, когда ему удавалось вызывать в нас это смешное чувство.
— И ты не хотел мстить?
Я выразительно посмотрел на неё.
— За что?
— За то, что тебе сделали.
Я пожал плечами и пододвинул второе.
— Вы хотите сказать, за то, что меня сделали?
— Ну, да, — она отложила вилку и погладила свой живот. — Конечно… Это глупо! Дети не обижаются, что им дали жизнь, если это счастливая жизнь.
— Я не жалуюсь, — отозвался я и с демонстративным аппетитом захрустел тем, что в меню было обозначено как «зелень с крилем». — И не обижаюсь. Да я и не был ребёнком. Я помню себя уже взрослым.
— Конечно… — кивнула она. — Но ты мог чувствовать, что… Что это нечестно. Несправедливо.
— Наверное, мог. Это уже философия какая-то! Зачем вам это?
— Я пытаюсь понять, почему они предали нас, — прошептала она.
— Кто?
— Б-класс.
И опять она меня удивила.
— А вам-то что с того? — поинтересовался я, и, похоже, в моём голосе было слишком много насмешки и даже пренебрежение, потому что Сара впервые за время беседы подняла на меня взгляд.
И глаза у неё были строгие — тяжёлая предгрозовая синева.
— Раньше я была посредником. Посредником Б-класса. Пять лет я проверяла их сеть, защищала их права, помогала с адаптацией. Я была на их стороне! — отчеканила она. — И я ничего не заметила. Я пропустила… — и, оттолкнув нетронутую тарелку, она опустила голову.
— Не надо, — попросил я и, перегнувшись через столик, погладил её по плечу. — Не надо.
— Ты должен ненавидеть меня, — пробормотала она. — Из-за того, что я пропустила, у тебя эта кнопка. И ты никогда не сможешь ничего… Останешься так…