Выше Радуги

Абрамов Сергей Александрович

– Опустил, Радуга. По швам держу. Не выйдет из тебя гармонически развитого, сильно запоздал ты в развитии. Делай по утрам зарядку, обтирайся холодной водой, бегай кроссы на Москве-реке. Самостоятельно. Факультативно. И не ходи в зал. Перед девочками не позорься, поэт…

И так далее, и тому подобное.

Поступок, конечно, непедагогичный, но достаточно понятный. Два года учится Алик Радуга в этой школе, два года Борис Иванович Мухин бьётся с ним по четыре часа в неделю, отведённые районо на физвоспитание старшеклассников. Но то ли времени недостаточно, то ли педагогического

таланта у Бима недостаёт, а только результат, вернее, его отсутствие – налицо.

А с другой стороны, почему бы не порадоваться экстремальному решению Бима? Четвёрка по физо обеспечена, а в среду и в пятницу по два часика – в подарок. Чем плохо? И может, не стоило опрометчиво обещать: «Я ещё вернусь»? Зачем такие страсти?

Может, и не стоило. Но слово, как известно, не воробей. Завтра начнут подходить «доброжелатели»: «Когда вернёшься, Радуга? Ждём не дождёмся». Пожалуй, не дождутся…

Стоило порассуждать логически. Чемпиона из Алика не получится. И удачно пущенный футбольный мяч тому порукой: исключение из правила, говорят, подтверждает само правило. Он не поразит Бима успехами в лёгкой атлетике, гимнастике, волейболе, плавании, пятиборье и т. д. и т. п. Он может пустить по школе лихую частушку, что-нибудь типа: «Кто сказал, что кумпол Бима для идей непроходимый? Каждый день – сто идей. Но, увы, насквозь и мимо». Подхватят, повторят: народ благосклонен к своим пиитам. Но ещё более народ любит своих героев. А Бим – герой. Он – чемпион страны в стрельбе по «бегущему кабану». Экс-чемпион, разумеется, но презрительная, на взгляд Алика, приставка «экс» ничуть не умаляет достоинств Бима в глазах учеников.

Печально, если мускульная сила ценится выше поэтического дара. Но – факт. Итак, рифмы – в сторону.

Что будем делать, любезный Алик?

«Вот моя деревня, вот мой дом родной…» – вспоминал классику Алик. – «Вот подъезд, вот лифт, вот дверь квартиры. Где ключ?.. Ага, и ключ есть. Родители на работе, суп в холодильнике, уроки – ещё в учебниках, а фильм – уже в телевизоре. Что дают? Древний, как мир, „Старик Хоттабыч“. Не беда, сгодится под суп…»

Кстати, вот – выход. Найти на дне Москвы-реки замшелый кувшин, выпустить из него джинна и пожелать, не мелочась, спортивных успехов назло врагу. Однако загвоздка: нырнуть-то можно, а вынырнуть – не обучен. Значит, лежать кувшину на дне, а все наземные кувшины давным-давно откупорены строителями дорог, новых микрорайонов, линий метрополитена, заводов и стадионов.

Старик Хоттабыч на телеэкране включал и выключал настольную лампу, восторгаясь неизвестным ему чудом, а глупая мыслишка не отпускала Алика, точила помаленьку. Творческая натура, он развивал сюжет, чьё начало покоилось на дне реки, а конец пропадал в олимпийских высях. Придумывалось легко, и приятно было придумывать, низать в уме событие на событие, но творческому процессу помешал телефон.

Звонил Фокин, лучший друг.

– Чего делаешь? – спросил он дипломатично.

– Смотрю телевизор, – полуправдой ответил Алик.

– Ты не обиделся?

Вот зачем он позвонил, понятненько…

– На что?

– На Бима.

– Он прав.

– Отчасти – да.

– Да какое там «отчасти» – на все сто. В спорте я – бездарь. Бим ещё гуманен: освободил от физо и оценкой пожаловал. А мог бы и не.

– Слушай, может, я с тобой потренируюсь,

а?

Ах, Фокин, добрая душа, хороший человек.

– Ты что, Сашка, с ума сошёл? На кой мне твоя благотворительность? Я на коне, если завуч не заставит Бима переменить решение.

– Завуч не дурак.

– Толковое наблюдение.

Завуч и вправду дураком не был, к тому же он вёл в старших классах литературу, и Алик ходил у него в фаворитах.

– Вечером погуляем? – Фокин счёл свою гуманистическую миссию законченной и перешёл к конкретным делам.

– Не исключено. Созвонимся часиков в семь.

Хоп. Положил трубку на рычаг, откинулся в кресле. Что-то странное с ним творилось, странное и страшноватое. Уже не до понравившегося сюжета было: в голове звенело, и тяжёлой она казалась, а руки-ноги будто и не шевелились. Попробовал Алик встать с кресла – не получилось, не смог. «Заболел, кажется», – подумал он. Закрыл глаза, расслабился, посидел так секундочку – вроде полегче стало. Смог подняться, добрести до кровати.

«Ах ты, чёрт, вот незадача… Маме позвонить надо бы… Ну, да ладно, не умру до вечера…»

Не раздеваясь, лёг, накрылся пледом и, уже проваливаясь в тяжёлое забытьё, успел счастливо подумать: а ведь в школу-то завтра идти не придётся, а до полного выздоровления сегодняшний позор забудется, что-нибудь новое появится в школьной жизни – поактуальнее…

Он не слышал, как пришла с работы мама, как она бегала к соседке этажом выше – врачу из районной поликлиники. Даже не почувствовал, как та выслушала его холодным фонендоскопом, померила температуру.

– Тридцать восемь и шесть, – сказала она матери. – Типичная простуда. Аспирин – три раза в день, этазол – четыре раза, и питьё, питьё, питьё… Одно странновато: температура не смертельная, а парень даже не аукнется. Спит, как Илья Муромец на печи.

– Может, устал? – предположила мама, далёкая от медицины.

– Может, и устал. Да пусть спит. Сон, дорогая, – панацея от всех болезней.

В семь вечера позвонил Фокин, лучший друг.

– Заболел Алик, – сказала ему мать.

– Да он же днём здоровым, как бык, выглядел.

– И быки хворают.

– Надо же! – деланно изумился Фокин откровению о быках. – Тогда я зайду, проведаю?

– Завтра, завтра. Сейчас он спит – царь-пушкой не разбудить. Вы что сегодня – камни ворочали?

– Это как посмотреть. По литературе – классное сочинение писали, по физо – «перекидной» способ прыжков в высоту. Что считать камнями…

– Как ты сочинение осилил?

– Трудно сказать… – Фокин не шибко любил составлять на бумаге слова во фразы, предпочитал точные науки. – Время покажет… До завтра?

– До завтра.

Мать подошла к Алику, потрогала лоб: вроде не очень горячий. Поправила одеяло, задёрнула оконную штору. Алик не просыпался. Он смотрел сны.

2

Первый сон был таков.

Будто бы Алик выходит из подъезда – эдак часиков в семь утра, когда во дворе никого: на работу или в школу – рановато, владельцы собак только-только готовятся вывести своих «братьев меньших» по большим и малым делам, а молодые дворники и дворничихи уже отмели своё, отполивали, разошлись по казённым квартирам – штудировать учебники для заочного обучения в институтах и техникумах.