Выше стен
Шрифт:
Набрасываю пальто и, померившись силами с бураном, налегаю плечом на тяжеленную дверь. Снег мгновенно залепляет глаза и нос, проморгавшись, я спускаюсь со ступеней и что есть мочи ору свое собственное имя — словно ищу и не могу найти самого себя.
Гребаный сюр. Кота нигде нет.
Из-за спины выбегает Регина и, кутаясь в куртку и проваливаясь в сугробы, мечется по двору. Винтажные ботинки зачерпывают голенищами снег, голые ноги покраснели от холода, но она, кажется, не замечает.
— Славик,
Душу словно обварили кипятком, и горло сжимает спазм.
Голубой газ зимних сумерек скопился над крышами, вереницы желтых лампочек мигают и качаются на ветру… ощущение уюта, почти осязаемая сказка, предчувствие праздника — я как будто вернулся в детство. Захлестнувшая меня параллельная реальность настолько явственна, что душат слезы.
Метель, канун Нового года, гирлянды на собственноручно наряженной елке, мне семь, я счастлив и горд…
Правда, тот вечер тоже закончился воплями, руганью и битьем посуды. Поправляю воротник и всматриваюсь в непроглядную белую мглу.
Пофиг. Я уже вырос и не нуждаюсь в этих воспоминаниях.
Мы, как полоумные, носимся в снежной круговерти. До тех пор пока виновник переполоха наконец не обнаруживается: сидит на подоконнике в столовой на манер цветочного горшка и с недоумением наблюдает за нами, а его мохнатая голова, как нимбом, подсвечена настенным светильником.
— Я тебя на шапку пущу, шерстяной ублюдок! — Грожу ему кулаком, и Регина, прыснув от смеха, пускается в уговоры:
— Не ругай его, Свят. Ты только прочувствуй, какое он подарил нам счастье! Даже если сотворит что-то похлеще, мы все равно будем его любить, ведь так?
Она преграждает мне путь, убирает с раскрасневшихся щек влажные волосы, долго и пристально рассматривает меня, лишая возможности нормально дышать, и шепчет:
— Мы со всем определились, но… Я все равно люблю тебя, Свят. Не как брата. Что мне делать, я так люблю тебя…
У меня сносит крышу. Еще доля секунды, и я скажу ей то же самое. Откажусь от всего, что было в прошлом. Я такой идиот…
Ветер бьется о кирпичную кладку забора, вгрызается в черепицу над головой, треплет гирлянды и целлофан на обернутых на зиму туях, залетает за шиворот и отрезвляет ледяными оплеухами. Я цепляюсь за остатки здравого смысла и хриплю:
— Ты замерзнешь. Пошли внутрь.
***
Оставив Регину наедине с наглой безответственной скотиной (еще одной, помимо меня), я отваливаю в подвал: нужно прибавить отопление и проверить коммуникации, а когда возвращаюсь, в столовой горит яркий свет и шумит вода.
А я ловлю себя на мысли, что нахожусь дома… Неважно, где он расположен, не важна обстановка.
Остервенело тру виски.
Мне нечего ей дать.
Нечего даже предложить. Не с того начал…
— Ни черта не умею готовить! — предупреждает Регина, завидев меня, снимает с тонкого запястья резинку и собирает темные волосы в хвост.
— «Гугл» в помощь… — бурчу под нос и падаю в плетеное кресло у батареи.
В попытках одуматься, намеренно держусь поодаль, но она без всякого стеснения садится на подлокотник и сует мне в руки смартфон.
— Это турецкое блюдо. Простые ингредиенты, но как аппетитно выглядит… Поможешь?
Я всегда настороже, не ныряю на непроверенную глубину: тот еще продуман, даже зануда, но сегодня мозги закоротило. Забив на все, встаю и до локтей задираю рукава.
— Тащи разделочную доску. И нож.
Готовка не требует особых навыков, но во избежание ненужных травм я беру ее на себя. Регина действует на подхвате — приносит продукты, складывает в посудомойку грязные тарелки, смахивает крошки со стола. Мы сверяемся с рецептом и сталкиваемся лбами, задеваем друг друга плечами, невзначай соприкасаемся пальцами и отпрыгиваем как ошпаренные. Смешно. После того что было между нами, реально смешно…
Тренькает таймер, и мы, как настоящие голодные студенты, набрасываемся на еду.
Это натурально пища богов, и Регина, мурлыча над тарелкой, приговаривает, что я гений во всем.
— Ты даже в этом идеальный…
Стискиваю зубы и заливаюсь краской. Я бы все отдал, чтобы она не заметила этого, но она замечает.
— Мне надо готовиться, серьезно. Николаич голову откусит, если завалю проект… — Я вскакиваю, щелкаю кнопкой на чайнике и, вытащив из кармана телефон, кошусь на безучастный темный экран.
«Завтра не учимся, занятия отменяют», — одновременно оживают все групповые чаты. Разъяренный ветер ревет снаружи, в вентиляционном канале осыпаются камешки, в комнатах трещат натяжные потолки. Поморгав, гаснет свет, и мир исчезает во мраке.
— Не уходи! Можно с тобой? Не оставляй меня! — умоляет Регина. Я паникую, но, чувствуя ответственность перед ней, хватаю ее за холодную руку и веду в гостиную.
Когда-то давно на дне пустого комода лежали стеариновые свечи, ароматические палочки и эфирные масла матери, но сейчас он набит барахлом Наташи, а я ни черта не ориентируюсь в нем.
На каминной полке находятся спички, а в его почерневшем нутре — дрова: видимо, папаша собирался вечерком погреться у огня с бокалом вина, да вот не срослось, не подфартило.