Выше времени
Шрифт:
Брат не застонал, не пошевелился, когда его перекладывали. Плохо дело. Была бы цела спина! Череп, вроде бы, не пробит, хотя щека стесана, как при падении, и глаз заплыл.
Мы поспешали в избу. Что я могу сделать? Нужен рентгеновский аппарат, нужен томограф. Это все есть в городе — но не в фельдшерском пункте нашей деревни. Как скоро отец распорядится насчет вертолета? В любом случае, он договорится со всеми быстрее, чем я. И его команды станут выполнять с куда большим рвением. Они подкреплены деньгами купца первой гильдии Евгения Васильевича
А чаяния нашего отца сыновья, наверное, не оправдали, хоть никогда и словом об этом не обмолвился. Старший брат, Максим, пошел по военной линии. Дослужился до подполковника, а скоро, может, и полковником станет. Я, после всех метаний, произведен в сан священнослужителя. Все были уверены, что уж младший, Дима, станет купцом. Хватка была, и желание. Но заработав первые деньги — и деньги немалые — пустился Дмитрий в разгул. Пятьдесят тысяч прогулял. Потом сто заработал. И снова они в прах превратились. Потом и зарабатывать сложнее стало. Потому как репутацию делового человека он подмочил. Ну, как загул прежде начнется, чем дело выгорит? Русский купец — человек основательный, фокусов не любит…
Добрались до избы.
— Ставьте здесь, — приказал я мужикам, указывая на широкий каменный парапет, огораживающий палисадник.
— Да как же, батюшка? — изумился Макар. — Нечто ж в дом не понесем? Если провинился он перед тобой чем, так вели ко мне отнесть. Мы с женой уход обеспечим, да…
— Кабы и преступник безродный был — не пожалел бы места под крышей. А он — брат мой, — укорил я Макара. — Вертолет сейчас прилетит, перед церковью сядет. Здесь только поляна есть. Что мы Дмитрия туда-сюда таскать будем?
— Что ж, батюшка, к тебе братец направлялся, когда разбойники его перехватили? — запричитала Марфа.
— Не знаю, — покачал головой я. — Просто не представляю. Бог даст — будет брат жив, расскажет.
С юга раздался стрекот, гул, и уже через минуту над церковью завис большой вертолет камуфляжной раскраски с большим красным крестом на двери. Мужики, узрев чудо-птицу, принялись махать шапками. Ветер ворошил волосы, вздувал рубахи. Девки, прибежавшие с пастбища, ровно искупались в платьях — так туго прилегали они к телам…
— Сюда, сюда, — замахал я вертолетчику на гладкий пятачок.
Винтокрылая машина мягко опустилась на землю. Доктор с черным чемоданчиком легко выскочил на траву, побежал ко мне. Следом выпрыгнули двое дюжих санитаров с носилками.
— Пациент? — коротко спросил доктор.
Я указал на Диму.
— Забираем, — заявил эскулап.
— Я с вами полечу, — предложил я. — Брат мой…
— Батюшка ваш обо всем побеспокоился, — утешил меня доктор. — С нами никак нельзя — места нет. Санитаров я взял на всякий случай — вдруг бы здесь людей не нашлось? Каждая секунда дорога, отец Никита. Отправляемся!
Спорить было бессмысленно. Санитары уже положили Дмитрия на носилки и тащили в вертолет.
—
— Приезжайте, — легко согласился доктор. — К вечеру. Когда исследования будут закончены.
Не прошло и пяти минут после посадки, как вертолет оторвался от земли и унесся туда же, откуда прилетел. Только тень скользнула по земле.
Прежде молчавший механизатор Пахом — руки в масле, робу так и не снял, когда позвали принести больного — почесал в густой бороде, глубокомысленно заявил:
— До чего же техника дошла! И четверти часа не прошло, а они тут, как тут! Я так смекал, до города на вертолете лететь минут двадцать. А им ведь еще и погрузиться надо, двигатель раскочегарить…
— Может, их в полете упредили? — предположил Макар.
— Только этим и можно объяснить, — вздохнул Пахом.
Мужики двинулись по своим делам. Я прислушался к пению, доносившему из церкви. Певчие тянули:
— Преукрашенная Божественною славою, священная и славная, Дево, память Твоя, вся собра к веселию верныя, начинающей Мариаме с лики и тимпаны, Твоему поюще Единородному: славно яко прославися…
Пора было начинать службу. Бабушки в белых платочках уже собрались внутри храма. Остальные прихожане вряд ли придут. Работа. Хорошо, хоть на Рождество и Пасху в церкви появляются. И исповедаются регулярно. Что ни говори, основная моя паства — эти вот бабули. Есть среди них и искренне верующие женщины, и такие, которых я и к причастию не допускал бы — была бы моя воля, и не было б греха… Подлые, мерзкие ведьмы…
Поймав себя на неподобающей мысли, три раза прочел «Отче наш» и направился в ризницу. Там облачился в ризу, приготовился уже начать службу, когда вспомнил, что не позвонил отцу. Телефон как раз лежал на полке.
Попытался включить — аккумулятор разряжен. Отыскал зарядное устройство, поставил аппарат на зарядку, а сам кликнул дьячка, вышел в храм и возгласил:
— Восставши же Мариамь во дни тыя, иде в горняя со тщанием, во град Иудов: И вниде в дом Захариин и целова Елисаветь…
Не прошло и десяти минут, как в воздухе вновь раздался гул вертолетных винтов. Он заглушал певчих, мешал сосредоточиться. Что случилось? Отец прилетел? Но почему ко мне? Или случилось страшное — и доктор с санитарами вернулись? Но зачем возвращаться?
Между тем в храм вошел высокий мужчина в костюме. В руках — большой пластиковый кейс. Встал возле двери, прямо напротив аналоя. Знаков никаких мне не делал — воспитание не позволяло. Но смотрел пристально, вопрошающе.
— И рече Мариамь: величит душа Моя Господа, И возрадовася дух Мой о Бозе Спасе Моем: Яко призре на смирение рабы Своея: се бо, отныне ублажат Мя вси роди…
Что же надо-то ему? Следователь, должно быть. За всеми хлопотами как-то и забылось, что Диму, не иначе, обидел кто-то. Но неужто он до конца службы подождать не может? Хотя, с другой стороны, преступников ведь по горячим следам ловить надо.