Выше времени
Шрифт:
— Дай глотнуть, — попросил я бабу Раю, кивнув на сумку.
— Еще чего, — нахмурилась баба Рая. — Теперь самогоночка денег стоит. Мы ведь почти на свободе.
— Пол-литра сколько? — спросил я.
— Двадцать. Чекушка — десять.
Я достал из бумажника пятьдесят рублей.
— Сдачи не надо. Давай пол-литра.
Получив бутылку — темно-коричневую, толстую, из-под кетчупа — я отхлебнул из горлышка. Стало немного легче. Впрочем, это ненадолго — скоро станет еще хуже.
Овощехранилище располагалось метрах в трехстах от входа на базу. Высокие
— Поднимусь, — объяснил я Горшку. — Охранник, скорее всего, один. Надо открыть ворота.
— Я с тобой, — ответил тот.
— Ладно.
— Твоего согласия никто и не спрашивает, — фыркнул Горшок.
— В меня охранник стрелять не будет. Он ведь не сошел с ума. А в тебя выстрелит.
— Я проконтролирую, чтобы ты не предупредил его. А уж спрятаться за тебя успею. Твоя задача — вырубить его и открыть ворота. Если что не так — сразу получишь перо под ребро.
Прямо на асфальте валялась короткая стальная труба. Я подобрал ее. Горшок взглянул на меня со смесью одобрения и опаски. Потом, поразмыслив, предупредил:
— Вырубишь охранника — бросай трубу, — приказал он. — Нет — я бью тебя ножом. Мне сложности не нужны.
— Брошу, — согласился я.
— На меня с трубой не кинешься?
— Нет, — покачал головой я. — Не бойся — я ведь под воздействием правдина — не вру тебе.
Мы поднялись по металлической лесенке к входу в стоявшую на сваях будку. Я приоткрыл скрипнувшую дверь. Жлоб сидел к нам спиной, лицом к небольшому монитору, на котором отображалась картинка перед воротами. Остальные мониторы были темными. Жлоб покачивался в такт музыке и невнятно что-то напевал. Музыка из наушников была слышна, наверное, даже на улице. Как он не оглохнет?
— Сейчас, — сказал я, отхлебывая из бутылки. — Сейчас…
— Двигай, а то прирежу, — приказал Горшок.
А я впервые задумался — кто он такой, как попал к нам в подвал? По замашкам — такой же бандит, как и мои подчиненные. Может быть, из конкурирующей группировки?
Я шагнул к Жлобу и ударил его трубой по голове. Постарался бить не очень сильно — чтобы не проломить ему череп. Но достаточно сильно, чтобы он отключился хотя бы на несколько минут. После этого, как и обещал Горшку, уронил трубу на пол. Может, и не пырнет меня ножом, хотя гарантий нет никаких…
— Что ты его жалеешь, бьешь еле-еле? — зарычал Горшок, шагнув к упавшему на пол Жлобу и поднимая нож. В это время он повернулся ко мне спиной. Напрасно… Я не помешал ему зарезать Чахлого, застрелившего моих товарищей. Но позволить ему убить Жлоба не собирался. Поэтому резко поднял бутылку с остатками самогона и опустил ее на затылок Горшка. На это раз — изо всей силы. Бутылка — не труба. А противником он был опасным. Если бы с первого раза мне не удалось вырубить его, Горшок бы просто-напросто меня прирезал.
Бутылка разлетелась на куски, во все стороны брызнул самогон, смешанный с кровью. Горшок упал рядом со Жлобом.
Я подошел к столу, нажал на кнопку, открывающую ворота. Раздался
Самые нетерпеливые из пленников бросились на выход. Но не все. Человека четыре выскочили на улицу и скрылись в подворотнях. Остальные чего-то ждали. Или их задержали?
Я покинул будку, не слишком заботясь о том, что будет с Горшком. Убьют — поделом. А Жлоб должен скоро очнуться. Да и подмогу надо будет все-таки вызвать… Одно дело — отпустить людей, другое — оставить одну из отцовских баз без охраны. Это не дело.
Мои товарищи по несчастью толпились у открытых ворот. Девица в желтом платье нашла где-то обрезок трубы — почти такой же, как был у меня, только на него налипла грязь. У некоторых в руках были палки. Моя труба осталась в будке. Я ее подбирать не стал. Надоело таскать что-то в руках…
— Теперь пришла пора посчитаться с тобой, — заявила девица.
— Но ведь я вывел вас отсюда! — опешил я. — Сделал все для того, чтобы вы ушли невредимыми. Хотя мог бы сейчас закрыться в будке, вызвать подмогу. Горшок ваш пал жертвой обстоятельств, охранять меня было некому!
— Ты — враг, — заявил молодой худощавый парень в синей футболке и спортивных брюках. — Ты нас видел… Что случилось с Горшком?
— Тебе не все равно? — спросил я. — Он нейтрализован.
— А сейчас настало время нейтрализовать тебя! — заявила девица в желтом платье, пытаясь ударить меня своим обрезком трубы.
Юля кинулась наперерез ей — защитить меня. Труба попала девушке по уху, повредила руку и лицо. Я хотел что-то сказать, но меня ударили по затылку, потом по спине, и опять по голове… Краем глаза я успел заметить и узнать предпринимателя Гапликова, сжимающего в руке сучковатую палку. Не иначе, он хотел отомстить мне за свои долги. Откуда-то издалека пришел крик Юли:
— Я люблю тебя, Никита! И всегда любила!
Я хотел ответить то же самое. Но не мог. Сознание проваливалось в черноту, мысли воспаряли над болью, которую испытывало тело. Я, несомненно, любил Юлю. Любил Инну, что осталась на острове в Тихом океане. Я любил их всех: бабку самогонщицу, справедливую и жестокую девицу, что решила расправиться со мной, парня, который почти ничего в жизни не видел. Даже запутавшегося подловатого Гапликова. Но Юлю — больше других. Вовсе не как девушку. В такие минуты, когда смерть рядом — совсем не до этого. Я любил ее, как человека, который мне дорог. А это, наверное, вмещает в себя все…
И я понимал, как далеко я забрел в своих желаниях. Какими глупостями и мерзостями занимался…
Пусть меня пичкали наркотиками и обрабатывали психологически. Пусть весь уклад жизни в стране подталкивал к такому поведению. Надо было бороться или умереть. «Делай, что должно, и будь, что будет»… Я не следовал этому вечному девизу… Я оказался слаб.
Мне захотелось почувствовать себя бесправным. На собственном опыте ощутить, каково это — быть винтиком в механизме. И тем самым, может быть, искупить свою вину. Перед Юлей. Перед людьми. И, главное, перед самим собой.