Вышиванка для Маугли
Шрифт:
Любомыр своего соседа по парте Васю невзлюбил с первого же Васиного слова. Он вообще крайне презрительно относился ко всем, кто позволял себе на переменах переходить на русский язык. А так как такой переход происходил практически со всеми, то он умудрился испортить отношения с целым классом. Но Любомыра Шкандыбу не только это не огорчало, но даже наоборот – подзадоривало на новые конфликты и увеличивало желание привнести свои порядки. Он был неплохо эрудированным и обладал молниеносной готовностью раздавить морально любого. Многие, и в самом деле, не знали, что ответить на его не по годам амбициозные наезды.
Любомыр не только не скрывал, но и каждый раз подчеркивал, что он хочет стать и через 20 лет обязательно станет Президентом Украины - и никак
– и что в этом его шляхетная миссия. Некоторые над ним просто посмеивались в сторонке. А те, кто повдумчивей – пытались поговорить.
– И какой же будет твой первый Указ, - спросил его как-то Вася Забродов, с которым они пикировались больше всех.
– Указ у меня уже подготовлен, - ответил Любомыр (От автора: - Любомыр ответил, конечно, на украинском, но, для удобства русскоязычных читателей, его слова - здесь и в дальнейшем - будут даваться в переводе на международный). – Указ, пункт первый. Русский язык запретить во всех общественных местах, как язык, оскорбляющий слух украинца. Пункт второй. Установить домашнюю квоту – в квартирах граждан Украины не менее 75 процентов слов должно произноситься на мове (технологии контроля к тому времени это позволят). И пункт третий. Запретить усыновление детей без сдачи экзамена на знание державной мовы. И это только для начала.
– А как же быть с правами людей?
– С правами всё в порядке. Право говорить и думать на мове – будет у всех в равной мере.
– А Карпуха говорил, - не сдавался Вася, - что человек сам может решать на каком языке ему учиться и работать.
– Ху есть «Карпуха»?
– Карпуха - мой дядя.
– Вот пусть твой дядя Карпуха лучше выбирает себе не язык, а страну будущего проживания, в посольство которой он должен будет успеть забежать и спрятаться.
Ну что на это было отвечать? Вася только отмахивался и уходил. В семье, как говорится, не без урода. Но если урод – станет Президентом, то уродливой будет считаться уже семья. Впрочем, отмахнуться от Любомыра Шкандыбы было не так-то просто. Обыкновенное житейское правило - живи сам и не мешай жить другим – было не для него. Ведь он и жил-то как раз для того, чтобы мешать. Ну, вот такой он был человек, родившийся, по словам его матери, не просто в счастливой сорочке, а в сорочке вышитой.
Через месяц Любомыр Шкандыба стал старостой класса. Как это случилось, никто толком так и не понял. Может, потому, что никто особо и не хотел быть старостой, а может потому, что не быть старостой Шкандыба просто не мог. Получив в классе максимум возможной власти, Любомыр тут же повысил градус национально-воспитательной работы среди одноклассников.
Основной акцент, разумеется, был сделан на переход на мову предков, причем неугомонный староста требовал говорить на ней уже не только в лицее, но и на улице. А всяческие возражения пресекал на корню. Любомыр вытаскивал из кармана Конституцию и тыкал в десятую статью – «Державною мовою в Украине является украинская мова» - крапка.
«А почему мы не можем уже даже на улице говорить по-русски?» - спрашивали его удивленные одноклассники. «Потому что улица - это часть державы и при том – общественное место!
– отвечал Любомыр. – Вы же не будете справлять нужду на глазах прохожих?» «А что это - одно и то же?» «Почти!» «Хорошо, хоть в своей собственной квартире мы можем немного отдохнуть от мовы…» «Это пока! – поднимал палец Любомыр. – Квартира-то ваша находится в доме, а дом не в воздухе висит, а стоит на державной земле. Значит, и домашняя мова должна быть державной. Плохо только, что вас, несвидомых, проконтролировать пока сложно, но - это дело времени!»
Вася Забродов хоть и зарекался с ним общаться, но после таких пассажей, иногда не выдерживал и вмешивался в спор.
– Ржу не могу - от тебя! – сказал он как-то.
– С твоей трактовкой Конституции, когда говорение на русском приравнивается к аморальным действиям, ты по ней, дай тебе волю, можешь запросто всех неукраиноязычных – за решетку
– Приехали! – вытаращился на него Любомыр. – Ты, что - идиот?? Вот скажи мне: для тебя твой дед - родной человек? Родной. А дед твоего деда? Тоже родной, хоть ты его и не застал. Ну так если твоему прапрадеду, жившему, как ты рассказывал, в Киеве, мова была родной мовой, то и тебе мова также должна быть родной. Иначе ты будешь не человек, а какой-нибудь москальский перевертыш.
– Классная логика!
– восхитился в ответ Вася. – Тогда, если продолжить твой ряд, то и тот мой предок, который жил десятки тысяч лет назад, тоже – мне родной? И тот убогий праязык, на котором он общался, бегая с копьем за мамонтами, тоже является моей родной мовой? Да? А крики и жесты человекообразных обезьян - как раз и есть самая-самая моя родная мова, на которой мне с тобой нужно общаться. Тогда дайте мне большую дубинку! Вот та мова, которую Любомыр хорошо понимает.
Любомыр тут же, словно, подтверждая его теорию, кинулся на Васю с перекошенным лицом. Потасовка казалась неизбежной, и только прозвучавший звонок и бросившиеся их разнимать лицеисты предотвратили их дальнейшую историко-лингвистическую дискуссию.
Вася нередко рассказывал своему дяде об этом бесноватом новичке и о его с ним спорах. Карпуха не переставал удивляться и сожалеть, что нам в 21 веке приходится тратить время и силы, чтоб доказывать очевидное - что язык ни аморальным, ни преступным быть не может по определению. Невольно вспоминался фильм, в котором один чеченский боевик, когда говорил по-русски, все время ругался матом. А на замечание ему, что его вера мат не приветствует, отвечал, что для него уже сама русская речь – сплошная грязь и ругань.
А вот лишать человека родного языка – явное преступление. Но как убедить современных людоедов, что не только кушать других людей, но даже нарушать их права нельзя? Да невозможно! С другой стороны, если не давать отпор каннибалам – значит, рано или поздно оказаться в их меню.
Но давать отпор Шкандыбе было не легко. Психологи утверждают, что люди, в массе своей, склонны считать правым не того, кто говорит умно, а того, кто говорит образно, и идти готовы охотней не за молчаливым мыслителем, а за тем, у кого не закрывается рот. Даже если он несет чушь. А Шкандыба пер, как слепой орущий носорог. Он нес свои полоумные идеи, как знамя, и его искусство оратора было отменным. Такой каннибал мог убедить не только своих голодных сторонников в правоте людоедства, но и убедить саму жертву нанизаться на вертел и дать себя обсыпать специями - ради чужой великой идеи. Или, в крайнем случае, отрезать свой язык и бросить в общий котел, что и происходило с некоторыми русскоязычными лицеистами. Они постепенно начинали поддаваться.
Особенно после того, как Любомыр, задрав вышиванку, показал у себя на спине родимое пятно – почти идеально напоминающее украинский трезуб. «Он - избранный», - поползли по лицею слухи. И это был второй знак, причем еще более мощный и легкопроверяемый, чем то, что он родился в рубашке с элементами украинского орнамента. Третий знак это были его родители, оба работавшие в Министерстве образования.
Откуда у Любомыра такие идеи - стало ясно, когда однажды, оба Шкандыбы-старшие неожиданно явились в лицей с проверкой и устроили такой прочухон всем, от директора до уборщицы, что их громогласные крики и поучения еще с неделю эхом гуляли по этажам и аудиториям. Во всяком случае, так утверждал впечатлительный ночной сторож. Отец Любомыра рассказал, что он сейчас пробивает в Министерстве создание Отдела искоренения русского языка и, судя по его нахрапистости, открытие отдела - не за горами. Мать тоже не отставала. Она планировала добавить к официальным символам государства - вышиванку, а насмешливое и неуважительное к ней отношение приравнять к оскорблению украинского народа.