Вышка для бизнесмена

Макеев Алексей Викторович

– Не шумите, – поморщился Гуров. – Эту ситуацию вы сами создали, винить вам некого. Как говорится, посеявший ветер, пожнет бурю. Ну что же, мне все понятно. Вопрос не в тему: кто вас так разукрасил? Понимаю, что не Гордеев, так кто?

– Да вам-то какое дело? – взвилась она.

– И все-таки, – настаивал Лев.

– Это Макс был. Когда дело старухи… – она посмотрела в сторону Лешего, но не ему в лицо, а на ноги и поправилась: – То есть Людмилы Алексеевны касается, так он совсем бешеным становится, себя не помнит.

– Так вы потому дочек подальше увезли, что за них боялись? Считаете, что он мог с детьми расправиться? Ведь причиной болезни Людмилы

Алексеевны стали именно они? – допытывался Гуров, чтобы иметь представление о том, на что еще способен в бешенстве неуправляемый Максим, потому что не хотел ввязываться в дело с трупами, а жизнь Егора, да и самой Ларисы теперь висела на волоске.

– С него станется, – нехотя ответила она. – Да и какая жизнь у девочек в городе была бы, если их так ославили? И потом, откуда у меня деньги, чтобы их содержать? Они же к совсем другой жизни привыкли, а зарплата у меня, сами понимаете, какая. А в деревне все же полегче: там корова, коза, куры, огород свой.

– Знаете, не хочу быть плохим пророком, но вам лучше немедленно, понимаете? – немедленно уехать в неизвестном направлении, – настойчиво посоветовал Гуров. – После того что вы наделали, вы можете лишиться не только работы. Вы понимаете меня?

– Я сегодня же уеду, – крикнула она.

– Нет, вы меня не поняли, – покачал головой Лев Иванович. – Немедленно, сейчас же, – подчеркнул он.

Гуров повернулся, собираясь уходить, но вот Леший как стоял, так и остался стоять, только теперь он медленно поворачивал голову, рассматривая остальных женщин. Глаза его снова были закрыты очками, но напряжение витало в комнате практически ощутимое на ощупь. И вдруг под его взглядом одна из женщин как-то засуетилась, задергалась.

– Вы что-то знаете? – тут же спросил ее Гуров, поняв, что волнуется она неспроста.

– Я разговор нечаянно подслушала, – неуверенно начала она.

– Говорите, говорите, – ободрил ее Лев Иванович.

– Понимаете, я этого мужчину, что к Ларисе приходил, хорошо запомнила, потому что у нас такие тут редко появляются, – начала она. – А потом его на остановке видела. Дождь сильный был и все под навесом сбились, теснота страшная, и я у него прямо за спиной оказалась. А тут у него телефон зазвонил, он его включил, и я услышала, как какой-то мужчина сказал ему: «Привет тебе, Роман Филиппович. Порадуй меня, расскажи, как у тебя дела». А мужчина этот ответил: «Доложи, что все в порядке, и дело это я закрою в течение нескольких дней». А тот, кто звонил ему, на это сказал: «Смотри, головой за это отвечаешь, второго косяка тебе не простят». Так что мужчину этого не Александром зовут. Вот и все.

– Спасибо вам огромное, – проникновенно сказал Гуров. – Вы нам очень помогли.

Леший же, по своему обыкновению, ни слова не произнес.

В доме Гордея, по-прежнему на кухне, когда Гуров собрался было рассказать хозяину дома то, что узнал, Леший его опередил и поставил на стол диктофон. Гордей и присутствовавший там же Макс молча выслушали запись, а потом Максим сорвался с катушек. «А у него очень серьезные проблемы с психикой, – подумал Гуров, наблюдая за ним. – Да и неудивительно – при матери-алкоголичке, да и папаша, видимо, был того же поля ягода». А Максим был вне себя от бешенства и уже не мог даже связно ругаться, и слышались только какие-то обрывки слов. Он рвался бежать во все стороны сразу, чтобы немедленно найти брата и расправиться с ним, а способы казни у него были один изощреннее другого. Обессилев, он наконец рухнул на стул и замолк, схватившись за голову. И Гордей, и Леший смотрели на все

это совершенно спокойно и даже не пытались его как-то утихомирить, что было правильно, потому что Максиму надо было выпустить пар.

– Вы Егора нашли? – тихонько спросил Гуров.

– Везут, – ответил ему Гордей. – Не удержался-таки, заехал за деньгами домой. Там его и взяли.

– Я с ним сам разговаривать буду, – решительно заявил Макс. – Это дело семейное. Не будь он моим братом, не попал бы к Ивану и не было бы всей этой истории.

– Тебе виднее, – пожал плечами Гордей.

– Мне бы хотелось поприсутствовать – вдруг он что-нибудь полезное скажет, – предложил Гуров.

– Сиди, полковник, – согласился Максим и предупредил: – Только не вмешивайся, чтобы под раздачу не попасть.

Вообще-то, справиться с Гуровым Максиму, каким бы бешеным он ни был, было не по силам, но полковник предпочел благоразумно помолчать: в каждой избушке – свои погремушки.

– Так вы же сами сказали, что это дело семейное, – спокойно заметил он.

Они сидели и молчали. Но вот привезли Егора, его ввели, точнее, внесли в кабинет то, что от него осталось, и бросили на пол. Его лицо сейчас больше напоминало кровавую кашу, да и вся фигура свидетельствовала о том, что ему лихо досталось.

– Не перестарались? – спросил Гордей.

– Нет, это так, вид один. Ты же сказал, что он живой нужен, вот мы с ним аккуратненько и обошлись, – объяснил один из парней, положив на стол «дипломат». – Сам знаешь, что мы ненароком и кулаком зашибить можем. А он, сволота, отбивался изо всех сил, еле справились с ним, даже когда его скрутили, кусался, царапался и лягался, а уж крыл нас и тебя последними словами.

– Что это? – Гордей кивнул на портфель.

– Мы посмотрели – деньги там, рубли, доллары и евро. Сколько – не считали, – ответил парень.

– Прислоните его к стенке и уходите, – приказал Гордей.

Парни посадили Егора так, чтобы спиной он опирался о стенку, и вышли. Когда они остались одни, Егор с трудом разлепил глаза, а Гордей снова включил запись.

– Ну, что сказать можешь? – спросил он, когда она кончилась.

Егор молчал, и Макс, изо всех сил стараясь быть спокойным, спросил:

– Скажи мне, паскуда, как ты додумался Ивана предать? О том, что ты его убить планировал, я с тобой отдельно говорить буду. А сейчас скажи, сколько тебе, иуде, заплатили? Судя по этому, – он грохнул кулаком по «дипломату», – немало. Ты ведь у нас с детства денежки любишь. За бесплатно чихнуть не согласишься. Этого за тобой никогда не водится. Ты всегда и во всем свою выгоду искал. Чего молчишь? Тебя, сучонка, Иван в люди вывел, а ты его как отблагодарил?

Терять Егору было нечего, и он пошел в наступление, стремясь внести раскол между Гордеем и братом.

– А я не хочу, как ты, с барского стола объедки подбирать, – с трудом шевеля губами, сказал он. – Я всему этому такой же хозяин, как и он.

– Какой кретин тебе это сказал? – проорал Максим.

– Мама, – прошептал Егор.

– Не смей при мне эту паскуду мамой называть, – взвился Макс. – Тебе ли не знать, какая это тварь была?

– Она мне мать, – стоял на своем Егор.

– А мне – нет, – отрезал Максим. – Да я никогда в жизни не забуду, как я весь избитый обратно в детдом босиком в одних трусах ковылял, – кричал он. – Как потом с воспалением легких валялся. Или ты об этом не знал? Как потом она те деньги, что я на тебя давал, и вещи твои, мной же купленные, сначала пропивала, а перестала только тогда, когда я пригрозил ей шею свернуть.