Вышка для бизнесмена
Шрифт:
– Не морочь мне голову. Знаю я ваши местечковые разборки. Если бы у кого-нибудь из твоих врагов были серьезные деньги, чтоб профессионала нанять, то тебя бы уже ровный холмик покрывал.
– А вот теперь ты ошибаешься, – очень серьезно ответил Гордей. – Был тут один такой шибко умный, который решил, что чем своих людей в войнушках класть, лучше один раз по-крупному потратиться, но закрыть вопрос раз и навсегда.
– И чем дело кончилось? – спросил Гуров.
– А ты как думаешь, если я с тобой сейчас живой разговариваю? – усмехнулся Гордей.
– А
– Так я же тебе говорил, что Леший один целого взвода стоит, – напомнил Гордей.
– И все равно рисковать не стоит. Вот скажи мне, кто тебе наследует? Людмила Алексеевна?
– Конечно, мама. Кто же еще? – удивился Гордей.
– А она будет всем этим заниматься? Дело твое продолжать? – поинтересовался полковник.
– Да не переживет она мою смерть, – хмуро сказал Гордей.
– То-то же, – выразительно произнес Гуров. – И отойдет все государству, а уж дать на лапу заинтересованному лицу, чтобы вернуть себе эту землю, москвичам раз плюнуть. Так что ты поберегись пока и женись поскорее, потому что у родни Елены голова правильно устроена, они твоему хозяйству погибнуть не дадут, да и за Людмилой Алексеевной присмотрят.
– Что ж мне теперь, из дома не выходить? – возмутился Гордей.
– Да, не выходить, – самым серьезным тоном подтвердил Лев. – Вот отловим мы супостата, допросим, тогда и будем знать, почему вокруг этой земли такая крутая возня началась.
– А ты меня не рано хоронишь? – ехидно поинтересовался Гордей.
– Я тебя не хороню, а рисую перспективу, – как маленькому объяснил Гуров. – А вдруг не окажется рядом с тобой в критический момент Лешего? Кстати, извини, что спрашиваю, он что, немой?
– Почему немой? – удивился Гордей. – Просто редко разговаривает, только тогда, когда в этом есть необходимость.
– Знаешь, чем больше я о нем думаю, тем больше понимаю, что не к рукам тебе эта гармонь.
– Это еще почему? – вскинулся Гордей.
– Не по статусу тебе такой телохранитель. У какого-нибудь крутого олигарха – одно дело, но чтоб в вашей провинции боец такого уровня…
– Он мне не телохранитель, а побратим. Родной он мне, – веско сказал Гордей.
– Но откуда он у тебя? – спросил Гуров.
– Не поверишь, на улице нашел, – рассмеялся Гордей.
– Я серьезно.
– И я серьезно, – продолжая улыбаться, подтвердил он.
Тут со двора раздались автомобильные гудки, и Гордей почти угрожающе сказал Гурову:
– Не вздумай мне Аленушку с родней пугать. Они должны чувствовать себя здесь в полной безопасности.
– Чувствовать или быть? – не удержался Гуров
– Они здесь будут в безопасности, – уже зло подчеркнул Гордей.
Он направился на выход, чтобы встретить гостей, а Гуров – за ним, но с другой целью – посмотреть, в порядке ли машина Воронцова и выдержала ли она еще одно испытание, потому что поездку по местным дорогам можно было квалифицировать только так. К счастью, машина оказалась в порядке, и Лев Иванович облегченно
– Батя. Ну и зачем ты столько всего привез? – удивлялся Гордей при виде многочисленной поклажи. – Словно в голодный край собрался.
– А ты что себе думал? Что Елена с матерью будут консервами питаться? Ты не глазей, а в дом заноси, – скомандовал Василий Семенович.
Гордей крикнул парней, и очень скоро в большом холле на первом этаже было уже некуда ступить, потому что к мебели добавились еще и гостинцы.
– А вот и мама, – неожиданным для этого жесткого человека теплым домашним голосом сказал Гордей и поспешил в сторону дальней двери.
И действительно, там стояла невысокая, коротко стриженная совершенно седая хрупкая женщина, и хотя она и улыбалась, но вот глаза были тревожными. Гордей подошел к ней, обнял за плечи – она ему даже до подмышки не доставала, и повел к гостям.
– Познакомься, мама, это родители Аленушки: Василий Семенович и Анфиса Сергеевна, а это и она сама. А это моя мама, Людмила Алексеевна Кузнецова.
– Здравствуй, Люсенька, здравствуй, сватьюшка моя дорогая, – радушно сказала Анфиса Сергеевна, улыбаясь и приближаясь к ней. – Здравствуй, родная моя. – Она обняла ее. – А вот как детей наших поженим, так еще роднее станем.
И от этого искреннего тепла, душевности и сердечности тревога в глазах Людмилы Алексеевны начала таять, и она хоть и несмело, но обняла свою будущую родственницу.
– Здравствуй, Людмила, – как можно приветливее сказал Василий Семенович. – Я уже со слов Ивана понял, что святая ты женщина, а теперь и сам это вижу. Мы вот тут гостинцев деревенских вам привезли, а еще теща моя траву тебе велела передать, чтобы ты быстрее поправлялась, – она для сердца полезная, не химия какая-нибудь. А уж как она сама на свадьбу приедет, вы с ней отдельно поговорите. А это тебе, чтоб было чем заняться, пока внуков нет.
С этими словами Василий Семенович взял одну из корзин, поставил ее перед собой, снял закрывавшую ее тряпку и, нагнувшись, достал оттуда крупного, флегматичного, сонного щенка и поставил его на пол. Щенок помотал головой, задрав голову, огляделся, подумал немного, а потом пошел прямо к Людмиле Алексеевне и лег, положив ей голову на ногу.
– Ну, батя, нет слов, – восхищенно воскликнул Гордей. – Кого же это ты обделил?
– Не твое дело, – буркнул Василий Семенович. – Со следующего помета щенка отдам.
– Ой! – Лицо Людмилы Алексеевны расплылось в счастливой улыбке. – Он меня себе в хозяйки выбрал.
– Она это, девочка, – поправил ее Василий Семенович.
– Тогда она Веста будет, – сказала Людмила Алексеевна.
– Кто? – не понял Задрипкин.
– Так у древних римлян богиню домашнего очага называли, – объяснил Лев Иванович.
– Ну, эта его будет так охранять, что чужие не сунутся, – покивал Василий Семенович. – Только собака-то сторожевая, не диванная подушка. Ты, Иван, ей со временем во дворе чего-нибудь устрой.