Вышли в жизнь романтики
Шрифт:
Все готовились к встрече пополнения.
Столовой было приказано заложить в котлы в пять раз больше мяса и капусты. Для прибывающих заранее хрустяще-свежим бельем застелили койки. Условились, что за полчаса до прибытия новичков для них вскипятят чай: так, чтобы к моменту встречи чайники были горячие.
— Чтобы чайники были горячие! — как пароль, передавали друг другу комсомольцы.
Встреча вышла на славу.
«Едут! Едут!» — разнеслось по поселку. И все побежали к развилке шоссе.
Раскачиваясь, надсадно гудя, приближались автобусы
Юля подумала: сколько же времени прошло с того дня, когда она с Антониной Петровной на попутном грузовике подъезжала к этому же месту: год, два? Неужели только три месяца?
Игорь что-то приветственно выкрикивал, завидев вновь приехавших юношей и девушек; из машин посыпались куртки, комбинезоны, платочки, береты.
После звонкого голоса Игоря буднично, но внятно прозвучали слова Прохора Семеновича:
— …Хотим видеть вас не гостями, а подлинными хозяевами стройки. Недостатков у нас еще много. И трудности есть. Но вы ведь знаете, что приехали сюда не на праздник.
Потом прибывшим показывали поселок и разводили по общежитиям. Юля объясняла: самой большой сопке из тех, что окружают поселок, дали имя «Ленинградская».
— Если на нее залезть, так и Питер увидишь? — спросил кто-то из новеньких, и все засмеялись.
Приятно было услышать:
— А койки-то с пружинными сетками! Полотенчики выглаженные, чин чинарем!
— И цветы… Для нас старались!
— Попробуйте рукой: чайники горячие. Даже заварочка есть.
— Я и не ожидала…
— Так ленинградцы же, земляки!
Население поселка сразу выросло почти на треть, но «великое переселение народов» из палаток в щитовые дома не приостановилось, а усилилось. Костик не болтал. Сборка шла теперь безостановочно, почти каждую неделю комиссия из треста принимала новый дом.
— Только посмотрите, девочки, что я получила! — Ася Егорова в конце хлопотливого дня явилась в палатку и торжественно подняла над головой ключ.
— От комнаты! — с напускным равнодушием угадала Майка.
— От нашей комнаты! — бурно обрадовалась Нелли.
— Запишите адрес: Комсомольская, дом девять, комната пятая, — деловито сказала Лея. — Завтра после работы переберемся… — Она перевела дыхание. — Только вот что, девочки, комната на четырех.
Юля встревоженно пересчитала койки:
— Шесть…
— Считай пять. Руфе начальство предоставляет копку в общежитии н-тэ-эр. Плакать не будем. Все равно и без Руфы одной из нас придется… — Ася искоса скользнула глазами по лицам подруг. — Я бы не против, пусть пять коек, но комендант не разрешает.
В палатке стало тихо.
— Так как, девочки?..
Юля думала: «Пусть кто-нибудь другой, только не я. Боже мой, какая я эгоистка, но что же мне делать, если не могу оставаться одна? Раньше был Игорь, теперь он далеко. И что же? Оторваться теперь и от Аси и от Яди? Только что нашла друзей — и теряй?!»
— Что же, может быть, мне в другой дом? — спросила Ася.
— Ты бригадир! — бросила Манка
— Брат так привык к нашей компании, — виновато начала Ядя. — Как в семью родную приходит.
— И Женя Зюзин тоже… — буркнула Манка.
— Тоже… — Ядя растерялась. — Женя ко всем приходит. — Она медленно заливалась краской. — Что ты хочешь этим сказать?
— А ничего! Ох и надоели вы мне! — Майка с размаху всадила колун в обрубок. — Ладно, бригадир, пиши Майку Веселову в другой дом.
Последний раз спали под промерзшим брезентовым сводом. Прощай, палатка, прощай, родная! Нет, не обманула ты тех, кого приютила в первые дни нелегкой жизни на Севере…
Облака, натянувшиеся с океана, плотно закрыли небо. Светало поздно. Моросил холодный дождь.
Сгорая от нетерпения, Юля с Ядей в обеденный перерыв шмыгнули на Комсомольскую (так называлась крутая улица, сползавшая от столовой к бане) и разыскали приземистый, только что оштукатуренный дом с цифрой «9» на забрызганной белилами дощечке у входа.
В длинном коридоре настежь распахнуты двери пустых комнат. На стремянках работают еще маляры, закрашивают кисточкой замеченные на стенах и потолке изъяны. Дорожка из толя оберегает свежий сурик полов. Подружки с любопытством заглядывают в комнату рядом с кухней. В ней ничего нет, кроме протянутых от стены к стене труб. Ой, горячие, чуть руку не обожгли! Сушилка. Очень хорошо: не будем вносить в комнаты грязь. Нет ничего хуже, чем надевать утром невысохшую спецовку: не лезет, топорщится, как короб.
На кухне аккуратная плита с конфорками. На полу подле нее прибит железный лист. «Интересно, можно ли здесь печь пироги? — прикидывает Ядя. — Праздник-то не за горами».
В просторной умывальной над шеренгой раковин сверкают начищенные краны. Юля, повернула один, он сердито заурчал, а потом сразу выбросил сильную струю воды; струя ударила в дно раковины и раздробилась на мелкие брызги. Какое это все-таки благо — водопровод! Умывайся сколько хочешь, в любую погоду.
Комната № 5 оказалась точно такой же, как и все другие, — в два окна, стены в веселеньких обоях со светло-зелеными узорами. С потолка свисает шнур с патроном, в простенке развернула свою железную гармошку батарея центрального отопления.
— Хватило бы места и для Майки!
— И я сейчас о ней подумала.
В сущности, это было весьма скромное и по размерам и по удобствам жилье, но и Яде, жительнице районного центра, и ленинградке Юле комната показалась прекрасной. Может, потому, что они невольно сравнивали сухой белый гладкий потолок с обгорелым верхом палатки, а вернее, потому, что дом этот и комнату эту собрали и отделали такие же новоселы, как и они.
— Ключ получили уже? — улыбнулась со стремянки в коридоре знакомая девушка-маляр. — Счастливые! Мы тоже скоро получим. Вносите койки, вещи, — посоветовала она, — а мы потом еще подкрасим в уголках. Иначе все расцарапаете.