Высокая магия
Шрифт:
Некоторое время ничего не происходило, я уже решил, что старый механизм испортился, но затем раздался приглушенный скрип. Пол слабо дрогнул.
Скрип повторился. Я опустил голову, прижавшись лбом к половицам. Возник очень легкий сквозняк, что-то переместилось в темноте надо мной. Достав огниво, я зажег свечу и встал.
Кровать целиком скрылась в широком проеме, который образовался в стене, въехала туда вместе с прямоугольным участком пола. Ложе было здоровенным, но ниша в стене – еще больше, так что с краю оставалось достаточно места для черного бюро, копии того, за которым сидел бородавочник. На бюро стояла шкатулка, рядом лежал лист пергамента.
– Полифалисто, – повторил я и принялся раскрывать ящики. Ничего ценного там не оказалось, только старые пергаменты отца, записи расходов и прибыли, какие-то списки, перья, пустые чернильницы и ножики со сломанными лезвиями. Все это меня не интересовало, поэтому я вновь закрыл их и откинул крышку шкатулки.
Здесь находилось то, зачем я пришел в поместье. Ровными столбиками – отец, в отличие от матери, всегда отличался аккуратностью – лежали золотые монеты с мужественным профилем Протектора Безымянного-XII и более вялым ликом Безымянного-IIX, того, которого сменил мой враг, Безымянный-IX. Еще в цирюльне я прихватил небольшой полотняный мешочек и теперь ссыпал в него все монеты. Привязав кошель к ремню, шагнул от бюро назад, напоследок еще раз окинув взглядом отцовский тайник, бормоча: «Полифалисто… по-ли-фа-ли-сто». Лучше бы здесь не задерживаться, и не только потому, что Даб и Самурай уже пробираются ночными улицами к цирюльне Большака. Отец провел здесь долгое время, проверяя финансовые отчеты своего управляющего и занимаясь какими-нибудь другими делами; я опасался, что дух его все еще витает здесь и вновь заставит то, чего я так страшился, выступить из моих зрачков и наполнить рассудок гулким звуком шагов.
Как только кровать заняла свое обычное место, я поставил свечу на стол, вдавив нижний конец в лужицу воска, задул огонек и подошел к двери.
Лаз под потолком был теперь вне досягаемости. Приоткрыв дверь, я выглянул в коридор. Темнота и тишина. Шум шагов и голоса смолкли, из сада тоже ничего не доносилось.
Я прикрыл дверь, ведя ладонью по шершавой стене, направился в сторону широкой парадной лестницы. Мраморные ступени, разумеется, не скрипели, ковер делал шаги бесшумными. На первом этаже тоже было тихо; я остановился, вспоминая планировку помещений, затем пошел влево, туда, где находилась дверь. Она вела в короткий коридор, на стенах которого было развешано декоративное оружие. Дальше – вторая дверь и широкая подъездная аллея, что тянулась от ворот в копейной ограде.
Теперь мне казалось, что откуда-то из глубин холла доносится приглушенный голос. Наверное, какой-нибудь слуга с ночным привратником, благополучно спровадив хозяина, засели, дожидаясь утра, с бутылкой вина и колодой карт в одной из многочисленных кладовых.
Вытянув перед собой руку ладонью вперед, я сделал шаг, рассчитывая упереться в дверь и мягко приоткрыть ее… но вместо этого ладонь уткнулась во что-то холодное, гладкое и покатое. Поверхность сместилась, раздался стук. Я нагнулся, пытаясь перехватить вазу, но промахнулся в темноте. Громкий звон наполнил помещение.
Когда-то здесь, в углу, была дверь! Они заделали ее и поставили на этом месте тумбу с вазой. Я выхватил огниво и чиркнул с такой силой, что искры посыпались на пол.
В их свете я разглядел осколки вазы, узкую каменную тумбу и дверь, темнеющую далеко справа, почти в центре самой длинной
Я плечом распахнул дверь, а стрела с хрустом ударилась о косяк. В коротком коридоре развил такую прыть, что вышиб парадную дверь вместе с петлями и засовом. Снаружи было немного светлее. Возле подъездной аллеи, окруженной рядами высоких деревьев, стоял домик охранников. Там услышали шум – в окошке загорелся свет. Я соскочил с аллеи и понесся через сад. Дверь домика распахнулась, наружу высыпали сонные охранники с факелами, не то люди, не то гоблины, а скорее всего – и те и другие. Раздались крики:
– Кто это?
– Откуда он взялся?
Один из слуг, обнаруживших меня в доме, проорал:
– К ограде побег! Он один, кажись!
Я несся, не разбирая дороги, спотыкаясь о корни и перепрыгивая через кусты. Сабли бряцали на спине, а мешочек с отцовскими монетами колотил по ноге. Вдоль сада тянулась полоса освобожденной от растительности земли. Деревья расступились, впереди возникла копейная ограда, слабо мерцающая благодаря заключенной в ней магии. Тонкие копья были соединены горизонтальными прутьями; наконечники, узкие и острые, возвышались на высоту в полтора моих роста.
Над головой свистнула стрела. Прыгающие отблески факельного огня озарили пустое пространство перед оградой – преследователи вывалили из сада. Я уже подскочил к копьям и стал взбираться по ним. Стрела звонко клюнула металл где-то рядом. Кто-то метнул кинжал, но неумело – он ударил меня рукоятью пониже поясницы и упал в траву. Слыша дыхание позади, я достиг верха, и тут магия ограды включилась.
Отточенные наконечники копий мелко затряслись, задрожали так, что мои пальцы начали соскальзывать. Все-таки заклинание расстроилось за эти годы – оно должно было сработать в тот миг, когда я переваливался через ограду, но это произошло несколько раньше.
Я выкрикнул:
– Полифалисто!
Слово блокировало магию ограды, наконечники мгновенно успокоились.
Раз… Раня пальцы и ладони, я подтянулся и перекинул ногу.
Два… Слыша посвистывание стрел, качнулся на руках, которые упирались в верхний прут.
Три… И полетел головой вниз, на склон холма.
Четыре… Я не смог остановиться, кубарем катился дальше, с корнями выдирая кусты. Перед глазами мелькали то склон, то ветви деревьев, то звезды плясали в небе, а иногда…
Пять… А иногда в поле зрения попадала ограда, на которую карабкались два самых прытких охранника, один из них уже перекидывал ногу через…
Шесть.
Действие формулы закончилось, заклинание вырвалось на свободу и выплеснуло всю энергию, накопившуюся за шесть мгновений. Тот охранник, который добрался лишь до середины, соскочил так поспешно, что упал навзничь. А второй, чья нога была уже снаружи, а вторая пока внутри, пронзительно заорал.
Крик все еще разносился над холмом, когда я достиг пологой земли и встал. В отблесках факельного света видно было, как размахивающая руками фигура, нелепо и страшно дергаясь, оседает, медленно насаживаясь на один из наконечников.