Высокая макуша. Степан Агапов. Оборванная песня

Корнеев Алексей Никифорович

— О-о, — воскликнула Тамара, — на таких-то гостинцах разориться можно!

— Польстил нам гостек, польсти-ил! — поддержал ее хозяин.

Бережно, по чайной ложечке положила хозяйка каждому на ломтик, и все посматривали на эти масляные черные икринки, смаковали их, придерживая на языке бегучие, как ртутинки, соленые зерна.

— Хорош деликатес, да мал на вес, — пошутил Илья, растягивая удовольствие.

— На граммы, на граммы считаем икорку-то, — подхватил Василий.

—

Да-а, клен зелен! Как бы не пришло такое время, когда не только паюсной икры, а хека с килькой, может, не попробуешь. Куда сейчас кое-кто отходы производства и всякую подобную всячину сбрасывает? В овраги да в реки! А реки куда? В моря да в океаны! Будет ли от этого рыба?

— Между прочим, послушайте, что говорят на этот счет поэты, — вспомнил Василий из книги, от которой не отрывался всю дорогу. И, подняв глаза в потолок, прочитал нараспев:

Омулька-а Из Байка-ала При еде и закуске-е В наше время не ста-ало Да-аже… Даже в Иркутске-е!

Тамара ойкнула, вспомнив про жаркое, кинулась на терраску. Вернулась оттуда с шипящей сковородкой, полной румяно-золотистых, похожих на оладьи карасей.

Илья даже причмокнул от удовольствия:

— Вот это деликатес! Что там твоя икра, аппетит только дразнить.

— Экзотика! — согласился Василий.

Но только поднесли ко рту, как сморщились все. А Егор бросил кусок обратно, зажал рот и выскочил из-за стола:

— Ой, керосином-то пахнет!

— И правда, — вскинулся Илья. — Где он, этот Витек малахольный? А ну-ка, Егор, позови его!

Скоро перед окнами затрещал мотоцикл, и звонкий голос мальчишки ошеломил катальщика:

— Иди сюда, папка велел. Он тебе покажет!

— А что я, что? — отозвался тот. — Я ничего, он мне сам разрешил.

И с этими словами Витек переступил порог, остановился, не решаясь пачкать пол запыленными кирзами.

— Что, Илья Петрович, я ничего, — повторил он, недоуменно пожимая плечами.

— В чем ты рыбу вез, — оборвал его Илья, — в бензобаке, что ли?

— Как — в чем? В авоське!

— В авоське… А почему же, клен зелен, соляркой она пропахла? На, попробуй вот, — и протянул на вилке кусок.

Но парень только головой тряхнул да осклабился невинно:

— Так я же говорил, они пьяные!

— Кто это — они?

— Караси, кто же еще? Сам Парфеныч сказал. Бросил кто-то и воду бочку из-под солярки, вот и окосела рыба.

— А кто именно, не узнал Парфеныч?

— Небось мелиораторы. Там они болото осушали,

вот и сбросили бочку. Или помыть задумали да упустили.

— Стой, стой, — наморщил лоб Илья, припоминая, как недавно «срезался» он с мелиораторами и дело дошло до районных организаций. — А ведь правда, наверно, они сотворили. В отместку, что не дал им озерко спустить. Понимаешь, клен зелен, — повернулся к Василию, объясняя. — Пойму взялись осушать, а там болотце с гулькин нос. Уж как мы бились, доказывали, что ни пользы, ни вреда им от того болотца. Ну ладно, отвоевали кое-как. Так вот же тебе, клен зелен, бочку назло пустили! А потом сами же завопят: где у нас рыба?

— Ну хватит тебе, хватит, успокойся, — перебила хозяйка. — Давайте вот чай пить да телевизор посмотрим.

Ее вмешательство остудило Илью. Тамара включила телевизор, и на экране замелькали, забегали фигурки футболистов.

— Болеешь? — кивнул Василий.

— А ты? — отозвался вопросом Илья.

— Даже сам немного тренируюсь.

— А я и без спорта с утра до ночи, — заметил Илья. И добавил, посуровев: — Болели бы так за природу, как за футбол или хоккей.

— Так ты думаешь, не болеем, — встрепенулся Василий. — А деньги, которые выделены на сохранение природы? А новые очистные сооружения, каких не бывало?

— Похвально, конечно, если твоя водица да на нашу мельницу. Только хотелось бы, клен зелен, чтобы каждый болел за природу.

— Не так-то просто все сразу перестроить. А тут еще обстановочка международная! — воскликнул Василий. — Эх, сесть бы всем деятелям за стол, за мирный разговор. Сколько бы средств освободилось на ту же охрану природы, на все наши нужды!

— Само собою, клен зелен, — кивнул Илья. — Да вся беда, что деятели-то на нашей планете разные: один, как лебедь, рвется к облакам, другой, как щука, в воду. А тут еще маньяки, как мыльные пузыри, выскакивают. Одного похоронили в сорок пятом — другим неймется. Вот и приходится пускаться на лишние расходы. Все это понятно, клен зелен, я ведь тоже газеты читаю да радио слушаю. Хоть и в лесу живу, — добавил он, усмехнувшись.

— Ой, да хватит же вам! — снова перебила Тамара.

Уступили хозяйке, закруглив разговор. Илья зевнул, смежая веки, встал из-за стола.

— Завтра чуть свет подниматься. Сенокос вот подступил, клен зелен, а мы лошадок держим, скотинка у рабочих имеется. Надо же на всю зиму заготовить!

— Давно я не был на покосе, — покаянно вздохнул Василий. — С превеликим бы удовольствием!

Илья усмехнулся в ответ:

— Посмотрел бы я, как потеть ты будешь, с удовольствием или без. Наломаешь бока, небось по-другому запоешь.