Высокие горы Тибета
Шрифт:
– Ёк твою мать! – под грохот на кухне выругался Петр.
– Что случилось, Пётр? – крикнула Лайза из комнаты.
– Да кастрюлю уронил…
– Тебе помочь?
– Не надо, я сам…
«Ну, сам, так сам», – сказала себе гостья и подошла к стеллажу, взяла наугад книгу, каковой оказалась проза и стихи Набокова. Законным образом открыла обложку, прочла первую строчку стиха: «Уйдя на хутор бабочек ловить, / Вернулся в дикий Петроград…».
Тут в комнату вошел Пётр, держа в руках поднос, на коем стоял паровозно
– Прошу, мадам, – сказал хозяин, гостеприимным жестом указывая гостье на столик и кресло. – Или, может быть, мисс?
Гостья вздрогнула. Вот он – момент истины! Как он её подловил. Лайза впала в растерянность. А ведь именно к этому и готовилась. Что ответить? Правду или все-таки начать игру «хата джапан»?
Пока она думала, Пётр уже разливал кофе. Что ж, решила она, будем играть по умолчанию. Каждый свою игру.
– Хотите… – весело, как хвостом, взмахнула голосом Лайза, чтобы затушевать неловкое свое молчание, – …угадаю, кем вы работаете?
– Попробуйте, – в краткой своей манере ответил Пётр и лукаво улыбнулся.
– Вы – частный детектив.
– Мимо. – Отхлебнул кофе.
Лайза надула губки. Но быстро опять воодушевилась.
– Применим дедуктивный метод. Вы ведете записи… – Её взгляд прыгнул к столу. – Нет-нет, я не читала, просто увидела записную книжку и подумала… э-э-э… может быть, писатель, а?
– В яблочко, – ответил Пётр, но не обрадовался, отставил чашку и почему-то нахмурился. Лайза усекла, что её новый знакомый, кажется, не любит слова "писатель". Но разговор надо было продолжать.
– А в каком жанре вы работаете?
На лице писателя мелькнула уже явная гримаса отвращения, однако он быстро справился с эмоциями, гордо поднял голову к потолку и пояснил:
– Я концептуалист.
– Ага, – глубокомысленно произнесла гостья. – Это, наверное, модно, да? Концептуализм там, постмодернизм…
– Да как вам сказать… – Пётр неопределенно повел плечами. – Это, скорее, опасно, чем модно.
– Понимаю. Конкуренция, издательская политика и все такое… Мне один такой постмодернист нравится…
И Лайза завела никчемный разговор о шарлатанском романе одного популярного пройдохи. Лицо Пётра опять скривилось в гримасе отвращения.
– Ох, извини, – спохватилась гостья, – я слышала, что вы, писатели… тьфу, черт… короче, творческие работники… на дух не переносите друг друга. Совсем как мы… Ух, ты! Х-ха! Я хочу сказать – как мы, женщины. Да. В каждой видим соперницу. Так бы и выцарапали глаза друг дружке! Уж такова наша природа… Прекрасный кофе.
– Музыку, хотите, поставлю?
– А у вас какая?
– Всякая.
Они встали с кресла и подошли к стеллажу, где на одной из полок громоздилась блестящими кубами музыкальная установка.
– Вот
– А современная? – спросила Лайза.
– А разве есть современная музыка? – удивился Пётр и пояснил: – После 2000 года музыка выродилась… А здесь, – хозяин квартиры любовно погладил диски, – классика. Есть концерты и даже оперы. Хочешь послушать "Goetterdammerung"?
– А что это такое?
– "Сумерки богов". Вагнер.
– Ох, это, наверное, слишком тяжело. Что-нибудь полегче поставь.
– Как насчет «Волшебной флейты» Моцарта?
– Слушай, ты можешь завести нормальную музыку, без всяких этих выгибонов? – уже раздражаясь, сказала Лайза.
– Пожалуйста, выбирай сама.
Пётр пропустил её к полкам и, стоя за спиной, давал пояснения. Лайза разглядывала диски, а третьим глазом, который, как известно, у женщин находится на затылке, определяла расстояние до объекта. Расстояние оказалось оптимальным. Петр находился близко. Прицелившись, Лайза наклонилась, как будто что-то разглядывая внизу стеллажа. Стыковка была удачной. Она безошибочно почувствовала его стержень. Теперь, если он нормальный мужик, инициатива должна была перейти к нему. По Лайзиному сценарию – он начинает напирать, она выпрямляется, он сзади берет её за груди. Они еще тесней сближаются. Потом она поворачивается к нему – и начинают раздевать друг друга.
– У тебя есть Элвис Пресли, «Люби меня нежно»? – непривычно волнуясь, произнесла Лайза, при этом она все еще находилась в г-образной позиции и явственно ощущала, каким hard стал on. Ей даже послышалось металлическое звяканье. Вдруг стальной браслет сковал её запястье, а второй обвил железную стойку стеллажа и защелкнулся. Правая рука бедной Лизы оказалась прикованной к стеллажу. Лиза дернулась, стеллаж не шелохнулся, он хорошо крепился к полу и потолку. У неё похолодел живот, когда она осознала, что влипла в неприятную историю.
Среди людей её профессии ходили страшные легенды, о том, как иногда проститутки попадали в лапы к садистам, маньякам и прочим выродкам. Это были жуткие истории. Рассказывали, что редко, очень редко кому-либо удавалось вырваться от психопата. Каждая девушка, слышавшая эти былички, думала про себя – конечно, это ужасно, это может случиться с каждой, но ведь не обязательно, чтобы это случилось со мной. Подсчитывали даже вероятность такого события. Оказывалось, что вероятность была небольшой, гораздо меньшей, чем оказаться под колесами сумасшедшего джипа. И все успокаивались, и шли на работу почти без страха.