Высокий блондин без ботинок
Шрифт:
— Как ты здесь оказалась, Надя?
— Странная ты, Мила… Я искала тебя! Мы узнали, что ты уехала в Италию и исчезла. Мы нашли человека, к которому ты поехала, и вот я здесь.
— Ты приехала одна? — с дрожью в голосе спросила Мила. — Я имею в виду: где люди, милиция? Ну, скажи же мне, что ты не одна искала меня?!
Надежда поняла, что Мила находится на грани нервного срыва.
— Успокойся, Мила! Конечно, я приехала не одна, со мной Марко.
— Марко? — переспросила Мила дрогнувшим голосом. — Он здесь?
— Конечно! Мы вдвоем прилетели с конкретной
— Как ты нашла его?
— Да какая разница! Главное — результат! Мы и в доме у этого Владимира были, даже с полицейским, обыскали каждую комнату и ничего не обнаружили! Никаких следов! Где мы сейчас?
— У него в доме, — ответила Мила.
— Где? В подвале?
— Нет… в башне.
— Не может быть, мы все башни облазили, — удивилась Надежда.
— В башне… Посмотри в окно… — сказала Мила.
Надя, ошеломленная всем произошедшим и тем, что в этой темнице есть и окно, на коленях подползла к стене, с трудом встала и выглянула в небольшое окошко, причем стекло было опущено на одну треть, что давало доступ свежего воздуха в комнату к девушкам. Действительно, взору Нади открылся вид на небольшую площадку перед домом Владимира с мешками цемента и строительными тележками.
— Правда, башня… Как же это? Потайная комната? — предположила Надежда, только сейчас внимательно оглядываясь. Комната была очень странная. Очень узенькая, какая-то полукруглая. Стены были из необделанного камня. Дверь была тяжелая, плотно закрывающаяся, металлическая. Еще Надя заметила в стенах какие-то странные маленькие окошки со створками.
«Прямо камера пыток какая-то…» — мелькнула мысль у Нади.
— Что здесь за чертовщина? Почему вы в цепях? Что он делает с вами? Кто эта девушка? Почему вы обритые? — засыпала девушек вопросами Надя.
— Ишь ты… — усмехнулась Мила, — скоро все узнаешь… на своей шкуре.
— Подруга, я не узнаю тебя… Почему ты злишься на меня?
— Потому что всегда ты так! Вроде нашла нас, а что толку? Всего лишь станешь одной из нас. Никакого проку! Суетишься, что-то делаешь, сеешь хаос… Хоть бы что-то полезное сделала! — выкрикнула истерично Мила.
— Не надо так говорить! Я все для тебя сделала, даже больше того! Я не виновата, что ты помчалась сломя голову к этому маньяку, даже не предупредив меня. Я же нашла тебя, понимаешь, нашла! Почему вы не подали сигнала?! Окно открыто, дверь металлическая. Почему не кричали, не стучали?! Мы тут полдня с полицией ходили!
— Я не знаю, не знаю, не знаю, — ответила Мила, закрывая бритую голову руками. — Мы никого не видели.
— Но как же? Полдня!
— Ничего не знаю, — поджала губы Мила, словно на допросе.
Надежда раздраженно вздохнула. Теперь она уже понимала, что эта узкая комната располагалась в толще стен башни, а неправильной формы дом маскировал ее, создавал оптический обман.
— Почему ты пришла одна? — спросила Мила, и слезы потекли из ее глаз.
— Я пришла на разведку, и все шло хорошо… Если бы Владимир не забыл свою куртку, то он бы не обнаружил меня. Не беспокойся, нас обязательно найдут! Пусть я и не говорила, что иду в этот
Искра надежды мелькнула в испуганных глазах Милы, внимательно слушавшей Надю.
— Что он делает с вами? — спросила Надя у подруги, придвигаясь поближе.
Другая девушка все это время сидела в самом узком месте, в противоположном конце комнаты, смотрела в одну точку и слегка раскачивалась.
— Я не знаю… — прошептала Мила и подняла холщовую материю на руках.
Надежда вздрогнула, все вены подруги были исколоты, а кожа в кровоподтеках и гематомах.
— Боже! Что это?!
— Я не знаю… Он все время колет нам что-то… а иногда берет кровь из вены.
— Он вампир? — предположила Надя. — Что он колет вам? Наркотики?
— Я не знаю, но чувствую себя плохо…
— Он насилует вас?
— Что ты! Нет…
— Господи, он кормит вас?
— Конечно, очень хорошо… Только не выпускает на улицу… и делает уколы… А иногда здесь включается ультрафиолетовый свет, который заменяет нам солнце… Он заботится о нас…
— Как вы позволяете все это делать с вами? Вы же как подопытные крысы! — Надежда на время даже забыла о своей сильной головной боли.
— Скоро узнаешь…
— Ты даже не избита! Ты разрешаешь все это делать с собой? — продолжала недоумевать Надя.
— Он показал нам, что сделал с другими девушками… Ох, лучше тебе этого не знать.
— Тут еще кто-то есть? — вздрогнула Надежда.
— Много… было много, сколько — точно я не знаю, но в живых остались мы вдвоем, а теперь вот втроем… Вся эта башня имеет в толще стен потайные комнаты вроде этой. Там жили другие девушки и женщины… Сколько их было точно, я не знаю. И как долго они там жили, я тоже не знаю. А когда они умерли от его опытов, он избавился от них. — Плечи Милы затряслись мелкой дрожью.
— Успокойся, подруга, — сказала Надя, понимая, что это глас вопиющего в пустыне.
— Он спокойно залил эти ниши, эти искусственные полости в стенах, жидким цементом, — наконец-таки выговорила Мила.
— Вместе… — начала было Надя.
— …вместе с несчастными девушками, погребя их заживо, когда они стали ему не нужны. Поэтому мы с Аллой ведем себя хорошо. Да, Алла? — звякнула цепями Мила, обращаясь к своей сокамернице.
— Алла? — тупо переспросила Надя. — А не та ли это Алла из Москвы, что пропала год назад?!
— Я не знаю, о чем ты говоришь, но эта девушка русская, и она здесь очень давно. Она не говорит, это он называет ее Аллой. Я считаю, что она понимает, о чем говорят люди, вернее, я на это надеюсь, так как она тут единственная душа в этом аду, в этой тюрьме.
— Мила, не плачь! Мы обязательно выберемся отсюда, — сказала Надежда, с ужасом глядя на Аллу. Если это та женщина, о которой она подумала, то она должна была провести в заточении целый год, причем не просто в заточении, а в муках.