Высокое Искусство
Шрифт:
Чем дальше она углублялась в богатый район, тем больше приходилось следить за обстановкой и глазеть по сторонам, главным образом, чтобы не попасть под чью-то лошадь. Разумеется, мчащийся во весь опор дворянин и не думал следить за безопасностью пешеходов. А еще следовало проявлять особую осторожность с прислугой. Аристократ может вообще не заметить, что ему не оказано должное почтение, однако слуга, наоборот, готов утверждаться за счет хозяина, ретиво защищая честь господина.
Вот и швейная мастерская. Хотя «мастерская» это слабо сказано. Вообще понятие «готовая одежда» в Ойкумене имело оригинальную специфику. Материалы стоили дорого, поэтому шить артикулы про запас никто не стремился. Размеров как таковых не существовало,
А по-настоящему богатые лавки походили скореена клубы, где состоятельные заказчики проводили часы, а то и целые дни, вдали от суеты низших сословий. Здесь всегда можно было перекусить, утолить жажду, даже вздремнуть в комфорте. Многие юноши бедных родов так подкармливались, переходя из магазина в магазин, изображая требовательных клиентов. Там куриная ножка, здесь бокал вина, вроде не сыт, но уже и не голоден.
Как подобало человеку ее положения, Флесса была очень требовательна к виду и качеству одежды, поэтому зависала в портновских мастерских подолгу. И выбирала лучшие. Этот… наверное, следует сказать «швейный центр», занимал трехэтажный особнячок, маленький, без садика, но весьма уютный. Первый этаж с узкими подслеповатыми окнами крепко врос в землю, там работали обычные швеи. На второй этаж вела отдельная лестница, деревянная, но с искусной резьбой. Здесь принимали клиентов, чтобы уберечь их от контакта с рабочей скотинкой, хранили дорогие ткани, снимали мерки. На третьем этаже заказчиков угощали дорогим вином и оформляли завершение сделки, принимая кошели с оплатой. Печная труба на крыше была закручена вдоль продольной оси, не спиралью, а как винт. Такая кладка делалась трудно, стоила дорого и свидетельствовала о процветании конторы.
Разумеется, Елена здесь никогда не была, но слышала об этом месте от Флессы. Охрана у подножья лестницы была предупреждена и хоть с кривыми рожами, но пропустила неказистую мещанку. А вот наверху ее остановил вездесущий Мурье.
— Госпожа занята, — он остановил женщину взмахом левой руки. — Жди.
Ждать пришлось недолго, минут пять-семь. Дверь открылась, и на галерею, что шла вокруг всего этажа, вышел некий мужчина, которого Елена прежде не видела. Собственно его общественное положение можно было оценить лишь по лицу и осанке. Все остальное закрывала простая мантия с капюшоном. Лицо клиента казалось странным, неживым, как будто хозяин надел искусно сделанную маску. Не бывает у мужчин столь идеальных образов, словно вышедших из-под резца великого скульптора, причем без единой капли женственности. Елена аж засмотрелась, и женщину едва не уронила свита, несколько звероватого вида воинов, обряженных в такие же плащи. Повадками, а также характерными складками на одежде эти мужики сильно напоминали спешенных рыцарей или сержантов при полном доспехе, скрытом под накидками. Очень странные посетители для сугубо мирной лавки.
Бледный мужчина скользнул ничего не выражающим взглядом по Елене, молча накинул капюшон и шагнул по лестнице вниз. Охрана так же без единого слова двинулась за патроном. Мурье выдохнул, казалось, с облегчением. Елена тоже. Близость «маски» была неприятна, казалось, что лицо смутно знакомо, где-то когда-то они встречались, причем в обстоятельствах малоприятных.
— Иди, — сурово приказал телохранитель. — Госпожа ждет.
Против ожиданий здесь не оказалось ни единой души кроме Флессы. Хотя материи было в избытке, как и всяческих одежек в разной степени готовности. Столы вдоль стен, расставленные в кажущемся беспорядке манекены и рамы для материи, все было занято рулонами ткани, швейными принадлежностями, тесьмой. И
Флесса удобно расположилась на деревянной скамье, покрытой несколькими расшитыми покрывалами. Герцогиня полулежала, как патрицианка, облокотившись на подушку в виде плотного валика, причем, впервые на елениной памяти, дворянка была в платье. Вид у Флессы был такой, словно герцогиня только что проделала некую работу невероятной тяжести и теперь отдыхала, приводя мысли в порядок.
— Мое почтение, — приветствовала Елена.
Флесса рассеянно кивнула, думая о чем-то своем. Елена почувствовала укол не то, чтобы ревности… скорее недовольства тем, что ей пренебрегают. Но скрыла это, потому что мало ли какие заботы угнетали подругу.
— На столе, — махнула рукой Флесса.
Елена шагнула к небольшому круглому столику со стеклянным кувшином и стеклянными же бокалами. Оглянулась с любопытством, в таких местах ей бывать еще не доводилось, все было интересно и ново. Плеснула себе немного вина, скорее чтобы смочить язык, нежели ради утоления жажды. Флесса думала, отвлекать ее не хотелось, думы те наверняка были важными.
— Да, — неожиданно сказала герцогиня, как будто включилась по нажатию кнопки. — Да!
— Привет, — Елена подняла руку, как школьница за партой, напоминая о себе.
На самом деле она, конечно, сказала не «привет», это было бы чересчур легкомысленно. Однако с учетом поправок на положение, использованный ей оборот был максимально близок к легковесному «привету» от низшего к высшему.
— Да, здравствуй. Дела, дела.
— Я вижу, — Елена широким жестом отметила рабочий беспорядок в мастерской.
— Мурье пропустил сразу?
— Да. Почти. Знаешь… он меня тревожит, — призналась лекарка. — У него злобные глаза. И он все время рядом… даже когда мы…
— Забудь, — махнула изящной кистью герцогиня. — Он моя тень. И наушник отца, без этого никуда. Не смущайся, он бесполое существо.
— Э-э-э… — чуть не подавилась вином Елена. — Ему не нравятся женщины?
— Мурье никто не нравится, — улыбнулась аристократка. — Он любит только власть и деньги. И еще лошадей. Он прекрасно понимает, что получить все желаемое сможет лишь беззаветной службой. Моему отцу, а соответственно и мне. Так что, если захочется, можно поставить его у изголовья с канделябрами. Он будет такой же холодной рыбой.
Флесса хихикнула совсем как шаловливая девчонка.
— Хотя не так давно мне все же удалось его смутить. Но там был особенный случай.
— Да-а-а… — протянула Елена, не очень понимая, что тут еще можно сказать.
— О! — Флессе в голову пришла мысль, которая, похоже, ее захватила. — А хочешь, к ночи позовем служанку посимпатичнее, и Мурье с ней…
— Нет! — отказала Елена слишком быстро и слишком резко, во всяком случае, тонкие брови Флессы поднялись изумленным «домиком».
— Ну, как скажешь, — с некоторым разочарованием сказала герцогиня.
Елена быстро перебрала в уме, как можно объяснить такой консерватизм. Решила, что вообще ничего объяснять не нужно, любая отговорка покажется жалкой и слабой. Верность и пуританство никогда не считались добродетелью среди высшей аристократии. Главные и, по сути, единственные требования, предъявляемые моралью сословия — никакой огласки, никаких детей. Первым время от времени можно было пренебречь. Вторым — ни при каких обстоятельствах. Отсюда, собственно, и происходило традиционное увлечение дворянок собственным полом.