Высокое искусство
Шрифт:
У каждого из этих стиховых афоризмов «бездна пространства» (как сказал бы Гоголь). Каждое нетрудно развернуть в многословную длинную притчу.
Такой же сильный и четкий чекан в гребневских переводах «Восьмистиший» Расула Гамзатова:
В селенье нашем не одно столетьеПетляет змейка маленькой реки.Когда-то в ней плескавшиеся детиТеперь уже седые старики.А речка эта по лугам и склонам,О времени забыв, на зависть намЛетит, журчит, смеется, как ребенок,Звенит, лопочет, скачет по камням [200] .200
Расул
Иногда стихи-афоризмы Расула Гамзатова так далеко отходят от песенного склада и лада, что их дикция приближается к прозе:
Пить можно всем,Необходимо толькоЗнать, где и с кем,За что, когда и сколько [201] .Из всего сказанного вовсе не следует, что Гребнев – безукоризненный мастер. Бывают у него и провалы и срывы, печальное следствие слишком торопливой работы. Девушка, например, в одном из его переводов поет:
201
Там же, с. 246.
Это разговорное «имей в виду» явно выпадает из стиля. Да и первая строка не очень крепкая: ведь на беду нерасторжимое сочетание слов, и отрывать от него предлог на невозможно, тем более что на никак не соответствует предлогу в, которым начинается строка.
202
Песни былых времен. Ташкент, 1961, с. 357.
Перевод был сделан в конце пятидесятых годов. Теперь таких срывов у Гребнева нет: в последние годы он усовершенствовал свое мастерство и дисциплина стиха у него сильно повысилась…
О стихах-афоризмах нередко приходится слышать, будто все они явились плодом
Ума холодных наблюденийИ сердца горестных замет.Но если применять эти строки к стиховым афоризмам Расула Гамзатова, их следует перефразировать так:
Ума горячих наблюденийИ сердца радостных замет.Потому что, хотя его «Восьмистишия» и «Надписи» нередко бывают окрашены мыслью о бренности всего существующего, эта мысль постоянно приводит его к оптимизму:
Мы все умрем, людей бессмертных нет,И это всем известно и не ново.Но мы живем, чтобы оставить след:Дом иль тропинку, дерево иль слово.Не все пересыхают ручейки,Не все напевы время уничтожит,И ручейки умножат мощь реки,И нашу славу песня приумножит [203] .203
Расул Гамзатов. Высокие звезды. М., 1962, с. 170.
Вообще никакому унынию нет места в этой жизнелюбивой душе, умеющей даже сквозь слезы радоваться, благословлять, восхвалять, восхищаться. Недаром в книгах Расула Гамзатова такое множество славословий, дифирамбов и гимнов. У него есть ода, прославляющая город Баку («Баку, Баку, поклон мой низкий»); и ода, прославляющая его родной Дагестан («Как мне дорог
Многие самые вдохновенные его славословия по своему стилю, и правда, приближаются к тостам.
Здесь он неподражаемый мастер, мастер идущих от сердца приветствий и здравиц, оснащенных неожиданными шутками. Для него чрезвычайно характерно, что свою здравицу, восхваляющую девушек Грузии, он закончил таким эксцентрическим возгласом:
Мне ваши косы видятся тугие,Мне ваши речи нежные слышны.Но все, что я сказал вам, дорогие,Держите в тайне от моей жены [204] .204
Расул Гамзатов. В горах мое сердце. М., 1959, с. 219.
Это парадоксальное смешение пафоса с юмором, торжественного гимна с улыбкой – одна из глубоко национальных особенностей Расула Гамзатова. В своем гимне красавицам всего мира он, например, выражает свой восторг при помощи такой неожиданной шутки:
Я в девушек пожизненно влюблен.Не потому ль с ума схожу от ревностиК соперникам, которых миллион [205] .Всякий раз, когда в порывисто-нежные признания в любви, которые звучат у него так задушевно и пламенно, он вносит сверкающее свое остроумие, я с великой благодарностью думаю о другом его переводчике, о Я. Козловском, умеющем художественно воссоздавать в переводе эту своеобразную черту его творчества. Очевидно, переводчик и сам обладает тем богатством душевных тональностей, которые так типичны для поэзии Расула Гамзатова.
205
Расул Гамзатов. Высокие звезды. М., 1962, с. 42.
Вообще в таланте Козловского есть немало такого, что сближает его с этой поэзией. Он прирожденный поэт-вокалист: звонкая, плавная, напевная речь неотделима от его переводов. Кажется, если бы даже он захотел, он не мог бы написать ни одной непевучей, шершавой, косноязычной строки [206] . Слова в его переводах будто сами собой создают музыкальный напев:
Давайте, давайте, чтоб песню начать,Вино молодое пригубим.И в левую руку возьму я опятьМой бубен, мой бубен, мой бубен [207] .206
Кроме Расула Гамзатова Я. Козловский перевел двух других дагестанских поэтов – Рашида Рашидова («Умный балхарец». М., 1961) и Нурадина Юсупова («Солнце и тучи». М., 1962).
207
Расул Гамзатов. Высокие звезды. М., 1962, с. 34.
Словом, поздравляя дорогого Расула со всенародным признанием его великих заслуг, мы поздравляем его также и с тем, что среди друзей его поэзии нашлись мастера, которые так любовно, с таким тонким и сильным искусством сделали его стихи достоянием русской поэзии.
IV
Еще про неточную точность
У Фета есть одно стихотворение, почему-то не замеченное критиками. Оно всегда восхищало меня смелой причудливостью своей композиции, классической четкостью каждого образа, каждой строки.