Высокое искусство
Шрифт:
Без этих трех созвучий (и без этого ритма, выражающего изнеможение от тяжких усилий) стихи не существуют совсем. Но английский переводчик «Телефона» нимало не смущается этим: он отнимает у моих стихов и рифму и ритм (то есть решительно все, что давало им дыхание жизни) и предлагает читателям такие колченогие строки:
By golly it’s really a jobTo pull Hippo out of the bog! [219]219
Kornei Chukovsky. The Telephone. Translated by D. Rottenberg. Foreign Language Publishing House. Moscow.
Нужно
Конечно, для зарубежных детей эти глухонемые стихи не имеют никакой притягательности.
Вместо того чтобы пропагандировать произведение советского автора, подобные переводы могут лишь отвратить от него. «Мойдодыр» переведен на английский язык гораздо пристойнее, но и здесь есть такие же глухонемые стихи. Четверостишие, в котором пять созвучий, изложено белым стихом:
Every morning, bright and earlyAll the little mice go washingAnd the kittens and the ducklingsAnd the ants and spiders, too. [220]220
Kornei Chukovsky. Wash`em Clean (The same publishers).
Неужели английский язык, язык Эдварда Лира, Льюиса Кэрролла, Т.С. Элиота и Алена Милна, так нищенски беден, что в нем не найдется созвучий даже для таких незатейливых, простецких стишков:
Рано утром на рассветеУмываются котята,И утята, и мышата,И жучки, и паучки…III
И еще одна тяжелая болезнь, от которой неизлечимо страдают многие переводчики детских стихов: болтливость, недержание речи. Там, где в подлиннике – одинокое, скромное слово, они нагромождают десятки развязных и разнузданных слов, совершенно заслоняющих подлинник. От этого жестокого метода больше всего пострадала сказка моя «Крокодил». Сказка эта в подлиннике начинается так:
Жил да былКрокодил.Он по улицам ходил.Папиросы курил,По-турецки говорил.А в английском переводе эти немногие строки загромождены целым ворохом слов-паразитов:
Однажды важный (надменный) крокодил покинул свое жилище на Ниле,Чтобы с шиком (in style) пройтись по буль-ва-ру.Он мог курить, он умел с отличным акцентом (!) говорить по-турецки.(Что он проделывал раз в неделю) –Это очень важный, зеленый, усеянный бородавками, удалой Крокодил.Маленьких детей, как известно, нисколько не интересуют эпитеты, им нужны не качества, но действия. Речь, обращенная к ним, должна быть динамична и стремительна. Я изменил бы себе самому, если бы вздумал отягощать свой рассказ никчемной околесицей о том, что крокодил был
во-первых, зеленый,
во-вторых, бородавчатый,
в-третьих – спесивый и важный,
в-четвертых – лихой, удалой.
К такому же отягощению текста паразитарными словами и фразами приводит указание переводчика на то обстоятельство, что не каждый час и не каждый день крокодил говорил по-турецки, но всего только раз в неделю (?!), и что у него был превосходный прононс (the perfect streak), и что он не просто гулял, но фланировал с шиком (in style), и что на Ниле у него, осталась жилплощадь.
Там, где у меня тринадцать слов, у переводчика – сорок три!
Больше чем втрое! Двести пятьдесят процентов отсебятины! Словно вся цель переводчика наговорить побольше пустяков, лишь бы вдоволь натешиться дешевыми рифмами:
Once a haughty Crocodile left his home upon the NileTo go strolling off in style on the Av-e-nue.He could smoke and he could speak Turkish in a perfect streak.(And he did it once a week), –The most haughty, green and warty, very sporty Crocodile.Существует
221
“Crocodile”, by Kornei Chukovsky, translated by Richard Coe. London, Faber and Faber, 1964.
По-английски это звучит так:
Once there was a CrocodileCroc!Croc!Crocodile!A Crocodile of taste and style.And elegant attire;He strolled down Piccadilly,Singing carols in Swahili,Wearing spats he’d bought in Chile,And a-puffing at a briarCrocodile!Crocodile!Croc!CrocodileAlexander Crocodile, Esquire.Вместо дешевых истрепанных рифм прежнего перевода здесь подобраны экзотические редкие рифмы: Чили, суахили, Пиккадилли, но основа остается все та же: беззаконное стремление нагромоздить возможно больше пустопорожних словечек, дабы автор предстал перед читателем как неугомонный болтун, щеголяющий притворной игривостью и наигранной резвостью.
Чтобы читателям стало понятно, какой тяжелый ущерб наносится детским стихам при такой системе перевода, приведу один фантастический случай.
Представьте себе, что какой-нибудь советский переводчик воспроизведет для русских читателей стихи Доктора Сьюса (Seuss), любимца американских детей. У него есть веселая сказка «Кот в колпаке» («The Cat in the Hat») [222] , в которой маленькие дети во время дождя говорят:
И нам оставалось одно:Сидеть! Сидеть! Сидеть! СидетьИ нам это не нравилосьНи капельки. [223]222
“The Cat in the Hat” by Dr. Seuss. Random House, Boston, p. 3.
223
So all we could do was to
Sit!
Sit!
Sit!
Sit!
And we did not like it.
Not one little bit.
И вот представьте себе, что случилось бы с этими простыми и лаконичными строчками, если бы они появились в московском издательстве в таком переводе:
Мы сидели на диване,Толковали о Мдивани,О фонтанеВ Индостане,О красавице Зейнаб,А покуда, словно в бане,Словно в бане из лоханиКапал дождикКап!Кап!Кап!И закапал наш пикап.Работая над переводами детских стихов, вы лишены права прибегать к этой вольности, так как быстрые темпы стихов препятствуют отягощению текста таким тяжеловесным балластом.