Высокородный палач

Фарнак Евгений

Расслабленные ножки обвились вокруг моей талии. И мир начал темнеть. Последнее, что смог разобрать, — это хруст костей, собственный хрип и летящая в лицо ручка. А дальше всё смешалось в один сплошной болевой кошмар.

Сознание возвращалось неохотно. Сначала вернулись ощущения пространства. Мы явно ехали в машине. Мерное перекатывание мягкой подвески на неровной дороге укачивало похлеще морских волн. Хотя нечто схожее между ездой в повозке и катанием на теплоходе по реке оставалось.

Только

спустя какое-то время вернулись и все остальные чувства. Причем первым прорвалась боль в щеке. Не знаю, что именно успела сделать зайчиха. Но казалось, что на левой стороне лица не осталось живого места. Позже пришло осознание, что болит еще и поясница, чего не должно было быть в молодом теле. И в последнюю очередь понял, что что-то теплое касается лица.

– Что... случилось?
– Постарался внятно выговорить я, но тут же пожалел об опрометчивом шаге, скривившись и зашипев от резкой боли.

– Герцог!
– Воскликнула Кира.

Нежные ручонки обвились вокруг груди, а в салоне началось шевеление. Чтобы открыть глаза и оглядеться, пришлось собрать все силы в кулак. Но всё, что смог разглядеть, была темнота. На улице стояла ночь, и, кроме ощущения нескольких рук на своем теле, больше ничего не было.

– Маарис, как ты себя чувствуешь?
– Спросила Бьянка откуда-то со стороны.

– Щека...
– Боль не позволяла свободно говорить, но ответить все равно нужно было.

– Тогда помолчи. Мы скоро остановимся на ночлег.

Судя по тому, откуда доносился голос, Бяка снова была за рулем. Кира же лежала на мне, опустив голову на грудь и обхватив руками. Только и моя голова лежала на коленях. А это значило, что зайка тоже была здесь. И, судя по тому, что на лицо что-то капало, именно рабыня плакала над своим хозяином, заливая лицо горючими слезами.

Хотелось еще что-нибудь сказать. Но боль в щеке не проходила, а дополнительно бередить рану было далеко не лучшим решением. Пришлось смириться с таким положением и постараться расслабиться. Спать совершенно не хотелось, зато погладить кошечку не отказался.

– Хозяин...
– Голос Люси заставил вздрогнуть.

Мои руки только легки на спину пантерочки. Глаза закрылись сами собой, не желая напрягаться, вглядываться в темноту. А тут нежный и очень жалостливый голосок заставил снова напрячься.

– Простите меня. Я плохая... рабыня...

– Не смей разговаривать с ним.
– Злобно прорычала Кира.
– Вернемся, сдадим тебя обратно в бордель.

– Как пожелаете.
– Окончательно поникла зайка.

Мне хотелось хоть что-нибудь возразить. Но кто вообще здесь спрашивал мнения высокородного дурочка, ничего не знавшего о жизни простых людей? Мало того, что заставили купить именно эту рабыню, так еще и без меня же решили избавиться от приобретения. И это уже даже не нервировало. Во мне начала просыпаться настоящая ярость, какой не испытывал с самого развода.

Сознание возвращалось в давным-давно позабытое

состояние отчаяния и бессильной злобы на собственную жалость. Мало того, что я не мог ничего сделать с бесчисленными изменами бывшей жены, так еще и выслушал множество нелестных слов в свой адрес. Именно после того случая и стал тем, кем являлся сейчас. Начал сторониться женщин и с головой ушел в виртуальный мир.

– Так и пожелаем!
– Продолжила нагнетать длиннохвостая.
– Где это было видано, чтобы выпускницы академии нападали на своих хозяев!

– Кира!
– Окрикнула пантеру Бьянка из-за руля.
– Помолчи.

– Да. Госпожа...
– Неохотно согласилась кошечка.

– А ты, хорошенько подумай над своим поведением. Чуть не угробила своего господина.

– Простите, госпожа Бьянка де Льюс.

Бяка хотела еще что-то сказать, но снова осеклась. Похоже, я один не знал ничего о беглой аристократке. Зато каждый зверолюд города прекрасно осознавал, кто перед ними. И это осознание еще больше напрягало. Нас знали все. Каждая собака огромной империи, а я сам — никого. А значит, не ровен час, когда женщины снова доведут до отчаяния, от которого уже не будет спасения.

В машине снова повисла тишина. Лишь скрип камней под колесами да мерное покачивание напоминали, что мы все еще куда-то едем. Глаза начали привыкать к темноте. Стало видно несколько силуэтов. Но от этого ничего не изменилось. Люси загораживала большую часть обзора своей грудью. А с другой стороны находились ушки кошечки. Так что можно было только представлять, что же происходит.

В таком неудобном положении ехать довелось совсем недолго. Может, это и были ложные ощущения, но казалось, что минут через десять машина остановилась. Бяка резко вывернула руль, заезжая на пригорок, и на этом всё окончательно затихло.

– Приехали.
– Оповестила нас девушка, дергая какие-то рычаги.
– Здесь встретимся с людьми из армии освобождения и переночуем. А утром двинем в обратный путь.

– Госпожа.
– Робко позвала хозяйку Кира.
– Позвольте остаться с герцогом.

– Хочешь оставить меня с этой сумасшедшей?
– Фыркнула Бьянка.

– Герцога тоже нельзя оставлять с ней.
– Сделала робкую попытку возразить пантерочка.

– Ты мне нужна. Она больше не навредит хозяину.
– Не терпящим возражения тоном, поставила точку аристократка.

– Да, госпожа.
– Совсем тоскливо отозвалась кошечка.

Мне оставалось только снова смириться с ситуацией. Все мои фантазии о том, что в дороге удастся получше расспросить девушку о происходящем, были жестоко нарушены маленькой ручкой с острыми коготками. Которая сейчас медленно ползла по моей груди, занимая место поднимающейся Киры.

– Ты все поняла?
– Грубо спросила Бяка.

– Да.
– Трясущимся голосом ответила Люси.
– Хозяин не пострадает, ни от моей, ни от чьей-либо еще, руки.