Высота
Шрифт:
— Да-а-а… — только и мог сказать Григорий. — Но ничего, Захар Данилович, не вешайте голову. Вот разобьем фашистов, во всем разберемся, тогда и посмотрим, кому нужнее лошадь и можно ли избранным носить кинжалы. А сейчас давайте вернемся к нашим делам. Мы несколько ушли в сторону.
— Что верно, то верно. Начали за здравие, а кончаем за упокой, — заулыбался старик. — Участковый у нас мужик сурьезный, за поимку мародеров представлен к ордену. Таких двух головорезов скрутил — уму непостижимо. Правда, они его порезали, но не сильно, даже в госпиталь ложиться отказался. — Переведя дыхание, дворник
— Так что вам сказал участковый насчет паспортов? — перебил старика Григорий.
— Участковый сказал, что, если мы с Лукиничной будем стараться, зимой нам выдадут пачпорта и временно пропишут на казенной площади.
— Я вам помогу в этом, — заверил старика Григорий. — И откладывать с этим делом давайте не будем: ведь послезавтра я должен быть на можайском рубеже обороны. — Григорий подошел к телефону, набрал «09» и через справочную узнал номер телефона приемной председателя райисполкома. Пока дозванивался до председателя, выдержав при этом довольно нервный диалог с его помощником, который обязательно хотел знать, по какому вопросу лейтенант Казаринов идет к нему на прием, старики, затаив дыхание, сидели на диване и не спускали глаз с Григория, который все-таки настоял на том, чтоб его соединили с председателем.
Нелегким был разговор и с председателем, который, как и его помощник, начал с того, что спросил, по какому вопросу лейтенант Казаринов хочет прийти к нему на прием.
— Об этом я вам доложу на приеме!.. На личном приеме!.. Вопрос серьезный, и решить его можете только вы!.. — На лбу Григория выступили капельки пота.
Разговор с председателем кончился тем, что тот обещал принять Григория на следующий день утром в восемь часов.
— В восемь ноль-ноль, и ни на минуту позже!.. — прозвучало в телефонной трубке, из которой тут же понеслись короткие гудки.
Григорий встал из-за стола и нервно взад-вперед прошелся по ковровой дорожке кабинета. Его волнение передалось и старикам. Они даже встали, в душе считая себя виновниками гнева и возмущения Григория.
— Сколько хлопот-то из-за нас, — поджав губы, сокрушенно проговорила Лукинична.
Словно не расслышав ее слов, Григорий посмотрел на часы:
— Завтра без пятнадцати восемь нам нужно быть в приемной председателя райисполкома.
— И мы тоже? — испуганно спросила Лукинична. — Втроем?
— Да нет, справимся вдвоем. — Григорий улыбнулся. — Вы, Степанида Лукинична, останетесь дома, помолитесь за успех операции. Ведь, поди, верующая?
— А как же! Нешто мы нехристи?
Григорий пошел на кухню и тут же вернулся с вещевым мешком.
— Это вам и вашим внучатам от меня гостинец. Трехдневный окопный сухой паек. — Григорий положил на стол буханку ржаного хлеба, две банки свиной тушенки, большой кусок сахара и три пачки сухих концентратов. — Ужинать будем вместе. У вас. У меня сегодня срочные дела… — Григорий обвел строгим взглядом притихших стариков. — Задача ясна?
— Да уж чего ясней! — со вздохом проговорила Лукинична, уголком платка вытирая сухие глаза.
— А сейчас давайте перенесем
Старик принял его из рук Григория как икону и, не дыша, замер на месте, ожидая дальнейших распоряжений. Григорий видел, как тряслись губы старика, как силился он не выказать своей слабости и не прослезиться.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Как и условились с председателем райисполкома, Григорий без пяти минут восемь вошел в просторную приемную и положил на стол перед молоденькой топкой секретаршей удостоверение.
— С Николаем Павловичем я вчера созвонился. Мы условились, что в восемь ноль-ноль он примет меня.
Секретарша вскинула на Казаринова настороженный взгляд:
— Вы по какому вопросу?
— По какому вопросу — я доложу лично председателю! Я уже говорил об этом по телефону самому председателю. Прошу доложить.
— А вы? — Секретарша окинула строгим взглядом переминающегося с ноги на ногу дворника, который не знал, куда деть свои большие руки.
— Со мной! — сухо бросил Казаринов. — По одному вопросу. Я уже сказал вам, что с Николаем Павловичем мы условились: в восемь ноль-ноль он примет нас. А сейчас — без двух минут восемь.
Секретарша дернула острым плечиком и скрылась за двойными дверями в кабинете председателя.
Только теперь Григорий почувствовал, что от дворника несло нафталином. Черный суконный костюм сидел на нем мешковато. На ворот синей сатиновой рубахи-косоворотки были пришиты пуговицы разного цвета. На старые валенки были надеты новые галоши.
Председатель в кабинете был не один. Судя по лицам сидящих за длинным столом буквой «т», Григорий понял, что разговор шел очень важный. Когда он поравнялся со столом, председатель встал и, обращаясь сразу ко всем троим, с кем он только что совещался, представил лейтенанта:
— Внук академика Казаринова.
Все трое, сочувственно глядя на Григория, молча кивнули.
— Примите, Григорий Илларионович, наше искреннее соболезнование, — глухо проговорил председатель. Выйдя из-за стола, он крепко пожал Григорию руку: — Я очень огорчен, что не смог проводить в последний путь Дмитрия Александровича, депутата Верховного Совета СССР от нашего избирательного округа. Но вы, как человек военный, поймете меня: иногда дела складываются не так, как мы хотим… Прошу познакомиться — работники исполкома. — Председатель повел рукой в сторону сидевших за столом, которые, словно по команде, вставали и поочередно жали Казаринову руку, называя свои фамилии.
Казалось, только теперь председатель заметил стоявшего у дверей старика.
— А вы? — Во взгляде председателя мелькнуло удивление.
Видя растерянность дворника, Казаринов поспешил прийти ему на помощь:
— Со мной. — Кивком Григорий позвал Данилыча к столу.
Покашливая в ладонь, дворник нерешительно подошел к торцу длинного стола.
— Чем могу быть полезен, Григорий Илларионович? — спросил председатель. — Прошу, садитесь.
— Моя просьба выражена на одной странице. — Григорий положил на стол перед председателем заявление и сел.