Высотка
Шрифт:
Петя, но эта штука на столе. А Баев разбогател. Плюс его школьные друзья из ВДВ. Все сходится.
Аська, ты даже не знаешь, боевая она или учебная! И зачем она тут лежит. Пока мы не поговорим с Баевым, я никаких выводов делать не буду, говорит Петя твердо, верный друг лучше новых двух.
А я буду. Давай, помогай мне или топай к Баеву и выясняй с ним что хочешь, я пас. Мне сейчас главное с ним не пересечься. Вот только куда я пойду… Митька уехал, в ДАСе меня тоже никто не ждет, мягко говоря.
Петя отвел глаза, мнется. Ну что там еще?
Наши думали, как тебе сообщить, если ты не в курсе… хотя откуда тебе знать… ну вот, послали меня, как будто я могу чем-то… Ася, Митька никуда не уехал.
???
Он
Пошел на обгон, а там другой перестраивался, через две полосы, на скорости за сто. Я видел схему у ментов. Митя попытался сманеврировать, вылетел на встречку. Был бы в шлеме, все равно не спасся бы — лобовое столкновение, мотоцикл всмятку. Не виноват, естественно, ни секунды. Вызвали брата, у Митьки в кармане адрес нашли, телефон. Хорошо, что документы были при себе, а то как его…
Еще не понимая, как будто в книжке прочла… Петя, ведь я собиралась… Я должна была сзади сидеть, прятаться от ветра. Баев ему говорил — купи шлем, и он купил… Это мое место, понимаешь?
Петя, срывается: Чушь собачья!.. Да что ты за человек! Митяй разбился, а она — мое, мое… Ну прости, прости, пожалуйста (пошел на меня с раскрытыми объятьями, опухшие веки, на подбородке щетина, впервые вижу его небритым, думала, что у него и борода-то не растет, на нежных отроческих щеках)… Фигня какая-то… Ночью пришел Михалыч, тебя будить не стали, пожалели. Весь этаж не спал, ты одна. Я в лабе был, меня Кубик сразу вызвал, на случай, если ты вдруг проснешься и надо будет что-то говорить.
Митя… он… мы ходили с братом на опознание… Брат старший, они похожи как черт знает что… Кот сдрейфил, даже Кубик — и тот сдрейфил. Поклялся, что останется возле тебя, на вахте. Просидел под дверью до утра, потом срубился. Пили, естественно… У наших шок, слова закончились, остались одни междометия. А я, выходит, крайний, у меня не закончились… Хоронить будут дома, поедешь?
Обнимает меня, плачет, наверное. Или просто сопит по-мужски, как они это делают в трудную минуту. Приносивших дурные вести когда-то убивали на месте. Вести на месте. Значит, они знали с ночи, а я спала. Они ездили смотреть на мотоцикл и на Митьку, а я нет. Похороны. Какие, к черту, похороны?
Продолжаю пребывать в тупом недоумении — как в тот день, когда мы с Митькой все правильно сделали. Каменная, бессловесная и опять кем-то обманутая. Наконец-то замолчала — может, хоть теперь услышишь? Настоящие психотерапевты должны уметь слушать и в нужный момент вставлять эмпатическое угу. А у тебя рот не закрывается, это если честно.
Потом он пришел и сказал… что же он такого сказал…
Стою, в руках пододеяльник с голубенькими цветочками, мама подарила, пропускаю мимо Петины бессвязные, в голове ни пылинки, ни ветерка, голова как новенькая, аж звенит, на столе штука с проводками, и я куда-то собиралась как раз…
Ах, да.
Петька, он со мной попрощался. Ну, перед отъездом.
Петя, устало: А со мной нет. Тебе повезло.
Да, мне повезло.
One day up near Salinas, Lord, I left him slip away
He’s lookin’ for that home and I hope he finds it
But I’d trade all of my tomorrows for one single yesterday
To be holdin’ Bobby’s body next to mine
Freedom’s just another word for nothin’ _______
_____________________________________
Два бумажных кораблика
(Один потопили, другой сожгли)
14.07.
Пишу не плачу, Митя. Соблюдаю твои заветы, не развожу сырость.
Все наше оставила, Митька, взяла только Джима и Дженис. Из комнаты вымелась, потому что ты теперь не жилец, и учебная часть в этом убеждена. Баев тоже вымелся, где живет, не знаю. Впрочем, что тут нового? Только то, что ты с ним, кажется, уже никогда не поговоришь.
Митя, Митька, Митяй. Я вызываю тебя, выкликаю по имени, потому что имя это вещь, это нить, веревочка от колокольчика. Слышишь меня? У нас все равно ничего не вышло бы, Митя. Когда я так говорю — сама себя ненавижу. Вроде тех умников, которые точно знают, что кому на роду написано. Надо собраться с духом и сказать — люблю, хотя бы теперь, задним числом, в надежде, что по какой-то кривой, по кривой торможения оно дойдет туда, где ты. Правда это или нет — тебе теперь лучше знать.
И все равно не вышло бы. Я права, Митя?
Такие, как я, любить не умеют. Такие, как ты, не умеют ничего другого, кроме. И ты думал, что тут возможно взять и сложить? Я снова курю, но ты меня не воспитывай, я уже взрослая, Митя. Вот, веду ручку по бумаге, пепел сыплется, в комнате хоть топор вешай, и — ничего. Пустота.
Последний листок. Вырву его, сложу кораблик и отправлю вниз по Москве-реке. Она впадает в Каспийское море? Она должна впадать, куда ей еще.
Надеюсь, у тебя началась та новая жизнь, о которой тут столько говорят. У тебя там воля, дом, друзья?
Обещай, что встретишь меня. Эта чертова машинка такая тяжелая.
А.